Затем на столик был выложен паспорт Сирина: добропорядочный
человек, ничего не скажешь. И паспорт добропорядочный – такие внушают
уверенность: он ни разу не терялся, исправно терся в кармане как минимум
последние двадцать лет. Края дерматиновой обложки поистрепались, первый лист,
из которого я узнала, что Сирина зовут Дрондин Леонид Харлампиевич, был заляпан
чем-то жирным.
Леонид Харлампиевич родился в 1949 году в городе Кишиневе,
находился в разводе с гражданкой Филипповой Верой Борисовной, детей не имел и
постоянно проживал в Текстильщиках. Я положила на паспорт Сирина ключи от его
квартиры – и у меня созрело смутное желание в ближайшем времени эту квартиру
посетить: мысль о звонке таинственного знакомого Сирина, который заставил обоих
киллеров пойти на никчемное плохо оплачиваемое убийство, гвоздем засела у меня
в голове. Если они близкие друзья – значит, можно попытаться найти что-нибудь в
записных книжках Сирина, в его вещах; что-нибудь, что натолкнет меня на след.
Вещи мертвых людей.
Меня преследовали вещи мертвых людей. Венькин браслет,
сумочка Алены, паспорт Сирина, фотографии Власа… Вещи мертвых людей – так
вполне мог называться какой-нибудь немудреный сценарий в Венькином стиле.
Что-то подобное мы, кажется, обсуждали с ней у меня на кухне в Бибиреве, одурев
от сигарет и пива; чересчур экзистенциально для дешевой подделки – парень
находит вещи другого человека, и они заставляют его прожить другую жизнь и
приводят к смерти…
"Ну ты и сказала, мать! Прямо как в лужу пер… ышки
воткнула! – вклинился Иван. – Это же Антониони чистой воды, “Профессия –
репортер”, не нужно было спать на лекции по зарубежному кино”.
"Точно-точно, – добавил Нимотси. – Любая жизнь приводит
к смерти, официально тебе заявляю. А как сюжет – тухловато. Чем-то на тебя
похоже…"
Нет, это не было похоже на меня. Я выкрала Еву не из
гостиничного номера чужой жизни, я вытянула ее из небытия. Евы никогда не
существовало, ее родители не разводились, ее тетка не умирала от инфаркта, ее
никогда не стригли под ноль, чтобы лучше росли волосы, – Ева полностью была
моим порождением. Хотя – теперь я была склонна думать именно так – я сама стала
ее порождением.
Именно поэтому я сейчас ехала в Москву.
Я достала лист бумаги и раскроила его – как и тогда, в
комнате Гулиных детей, – теперь колонки было две. В одну из них я, не
колеблясь, занесла Сирина. Вторую полностью заполнила толстая задница
Володеньки Туманова.
Спустя полчаса моя схема выглядела так:
Володенька Туманов (основной вариант)
1. Пока живой.
2. Должен был встретиться с Нимотси, но после звонка и
назначенной встречи Нимотси убивают. Кроме меня и Туманова, о том, что Нимотси
в Москве, не знал никто.
3. Нимотси звонил Туманову ночью или вечером накануне. Я
ушла в кино, записная книжка уже была у меня, и встреча была назначена.
4. Искать нужно самого Туманова и через него выйти на
следующий уровень.
Сирии (страховочный вариант) 1. Уже мертвый.
2. Должен был убить Нимотси после звонка некоего человека –
предположительно близкого друга.
3. Если верить Власу – звонок был утром.
4. Искать нужно что-то, что было в прошлой жизни Сирина:
фотографии, номера телефонов, записи.
5. Проверить ключи – к чему они могут подходить. Если он так
живо откликнулся на просьбу друга, то, возможно, были и другие просьбы. Или сам
Сирии как-то замешан в деле.
Над пятым пунктом, касающимся Сирина, я поставила жирный
вопрос, его участие в деле казалось мне маловероятным, он выполнил нехлопотное
разовое поручение, только и всего. Куда интереснее была роль Туманова – именно
Туманов предложил Нимотси этот сомнительный контракт. Он мог и не знать о том,
что происходило в Греции, но то, что он общается с людьми, которые знают, не
вызывало у меня никаких сомнений.
Я отложила листок и задумалась.
С Сирином картина была ясна – тут уже никто не сможет
вмешаться. Судя по всему, он довольно часто уезжал из Москвы, с женой развелся
десять лет назад, в квартире жил один, если верить покойному Власу.
Следовательно, его отсутствие ни у кого не может вызвать беспокойства.
Совсем по-другому рисовались мне перспективы общения с
Тумановым. Лежа на полке и прикрыв глаза, я пыталась систематизировать все, что
знала о Туманове по ВГИКу.
Некоторое время, до появления феерического Ивана, Нимотси
дружил с Володькой. Впрочем, дружбой с Тумановым могла похвастаться добрая
половина разношерстной вгиковской тусовки – он был со всеми и ни с кем
одновременно. Володька пил как лошадь, курил как паровоз, обожал красивых баб и
даже одно время был женат на Юленьке Косикинои, первой вгиковской женщине-вамп.
Они быстро расстались, Володька объявил, что сделал это только потому, что
Юленька для жснщины-вамп оказалась недостаточно стервозной, а он-де обожает
стерв и кончает с ними в три раза интенсивнее. Но, по агентурным данным
Нимотси, Туманова бросила сама Юленька – и бросила только потому, что он вел
параллельно еще несколько необязательных любовных связей: как и большинство
красивых женщин, Юленька знала толк в верности и измене. Верхом же Володькиной
глупости была интрижка с изысканно-уродливой киноведкой Кариной Оганисян. Спать
с Кариной считалось пощечиной общественному вкусу, ее некрасивость была такой
же вызывающей, как и красота Юленьки. Обе статистки терпеть не могли друг
друга, Юленька не простила Туманову именно Карины, шумно развелась и…
Стоп. Юленька Косикина.
Я вспоминала все то, что рассказывал мне Нимотси, все то,
что прочла в его торопливых записях. Юленьки не было в живых, интересно, знает
ли об этом Туманов?
У меня не было его адреса, в бумажках Нимотси значился
только телефон и номера машины. Красный “Форд”. Чем он занимается сейчас, я
даже не представляла. Одно время до меня доходили слухи о его сомнительных
журнальных проектах, о ночных клубах, где он пристраивался третьим и четвертым
совладельцем, – только для того, чтобы бесплатно кормить оголтелую стаю
почитателей его таланта и почти бабьих купеческих телес. Туманов был типичным
тусовщиком, эта гнусная порода, пестуемая ВГИКом, была мне хорошо известна. Как
и то, что он подвизался в качестве второго педагога на одном из режиссерских
курсов.
Значит, нужно ехать во ВГИК, уточнить, где можно выцепить
Туманова, и уже тогда действовать. Я еще не представляла себе, как можно
вытянуть информацию из Володьки, одно я знала точно – грубый нажим не пройдет.
Его нельзя поставить в угол между холодильником и стиральной машиной, сунуть
пушку (которой у меня, кстати, не было) и заставить говорить. Да, как и всякий
сибарит, Володька был патологически труслив, но и так же патологически
изворотлив. Володьку нельзя вспугнуть – если он что-то заподозрит, то
обязательно вывернется и настучит хозяевам. С Нимотси так и произошло. Значит,
идти напролом себе дороже.
