Поставив фотографии на стол, я вышла в коридор и наугад
направилась в ванную, которую сразу определила по шуму воды. Сережа сидел на
краю ванны, больше смахивающей на маленький бассейн, и пускал пенку.
– Очень мило, – похвалила я водителя Грека, подавляя в
себе искушение сунуть ему в пасть кусочек сахара за усердие. – А массаж в этом
доме делают?
Сережа спрыгнул с бортика ванны и подошел ко мне вплотную.
Спустя секунду я ощутила на своем подбородке его железные пальцы.
– Не зарывайся, голубка, – сказал Сережа. – Если с утра
тебе повезло, то не думай, что к вечеру марьяж сложится.
– Очень на это надеюсь, голубь, – в тон ему ответила я,
выталкивая слова сквозь его хватку, – очень. А ты лучше прижми хвост и слушай
хозяина, пока он жив и приплачивает тебе за вредную работу.
Я смотрела ему прямо в глаза – это умение смотреть в глаза
пришло ко мне вместе с лицом Евы, покойной Мыши даже в голову не пришло бы, что
можно вот так безнаказанно смотреть людям в зрачки, различая в глазных яблоках
червоточины тайных страхов и желаний.
– С удовольствием бы тебя пристрелил, – сплюнул Сережа,
отводя взгляд.
– А я бы с удовольствием с тобой переспала.
– Сучка, – впрочем, теперь в голосе Сережи звучало
скрытое одобрение, – чую, ты еще заставишь нас рвать волосы на заднице!
– Не волнуйся за свою задницу. И спасибо за ванну. – Я
сунула руку в шапку пены. – Кстати, вода могла бы быть и погорячее.
Сережа, с несколько истрепанным чувством собственного
достоинства, удалился, прикрыв за собой дверь. Наверняка он окопается
где-нибудь поблизости, чтобы глазеть на меня в щелку, как в хичкоковском
“Психо”. Но сейчас я меньше всего была похожа на затюканную секретаршу, по
глупости стянувшую сорок тысяч долларов, хотя чувство самосохранения и
подсказывало мне – будь начеку. Ты вступила на территорию саванны, кампос,
льянос – а это чревато не только сезонами дождей, но и сезонами охоты, и из
хищника можно легко превратиться в жертву, ничего не поделаешь. В освежеванную
и хорошо выпотрошенную жертву.
Я не думала о Власе, моя совесть умиротворенно молчала. Все
происшедшее с ним и со мной казалось эпизодом, увиденным из окна поезда,
увиденным и тотчас же забытым. Первая месть сошла мне с рук, и я осталась
безнаказанной (пока безнаказанной!) – это было самым главным. Теперь я
почувствовала вкус – пока он был экзотическим, не набившим оскомины,
слабоуловимым, но он был. Ты не должна останавливаться, ты не должна! Ты убрала
только сошек, слепое орудие, бездумные машины – но ведь есть кто-то, и этот
кто-то и придумал дьявольский план, который погубил твоих друзей и тебя саму.
Значит, до него нужно добраться. А для этого – вернуться в Москву и попробовать
распутать клубок с другого конца. У тебя есть кассета, еще не просмотренная;
дневник Нимотси, еще не прочитанный, есть красный “Форд” Туманова. Стоило
Нимотси позвонить Туманову, как его убили… Этот “Форд” сейчас не давал мне
покоя и успокаивал одновременно – именно с него я и начну.
"Зачем, зачем ты это делаешь?” – снова и снова
спрашивала себя я. Ответов было множество, все они могли служить натурщиками
для Босха, но тем не менее – я возвращаюсь. Я возвращаюсь и сама попробую
докопаться до истины.
Никогда еще я не чувствовала себя такой необходимой своим
мертвым друзьям, никогда еще я не чувствовала вкус к жизни так остро!..
Я вылезла из ванны и отправилась на поиски Сережи, оставляя
за собой лужицы воды вместо следов, – ничего страшного, наша воинственная
домашняя хозяйка подотрет! Домохозяйка же сидела в гостиной, находящейся против
кабинета хозяина, и что-то мрачно смотрела по видео.
– Привет! – радостно возвестила я о своем появлении.
– С легким паром, – угрюмо ответил Сережа.
– Удивительное равнодушие к моей персоне. А вдруг я,
предоставленная сама себе, начну рыться в бумагах босса или, чего доброго,
засуну триста грамм тротила в сливной бачок.
– Много берешь на себя, голубка! Все твои поганые вещи
я перетряс, не слишком впечатляюще даже для начинающей вымогательницы.
Он рылся в моих вещах! Забыв обо всем, я бросилась в
кабинет, где по глупости оставила под присмотром Босха рюкзак. Только этого не
хватало, чтобы волосатые пальцы рылись в моих вещах! Я вывернула содержимое
прямо на ковер – на первый взгляд все было на месте. Тряпки, записные книжки,
косметика – но кассета! Кассеты не было. Стараясь сохранять спокойствие, я вернулась
в комнату, где сидел наглый водитель.
– Где кассета? – с порога крикнула я.
– Не ори, не под мужиком, – огрызнулся Сережа, –
пятнадцать минут, как выключил. А на семь хватило. Ну ты и извращенка! А по
виду не скажешь… Тянет же людей на такую дрянь.
– Не стоило тебе трогать мои шмотки. Я скажу об этом
хозяину.
– Дохлый номер, – лениво процедил Сережа. – Хозяину –
хозяиново, псу – псово. Он может быть с тобой вежливым, а мне расшаркиваться
перед тобой необязательно.
– И всегда он тебя без намордника выгуливает?
– Всегда. По-другому – себе дороже выходит.
– Это почему же?
– Иногда расслабляется, может поверить такой двуличной
стерве, как ты. А я никогда не расслабляюсь.
– Бедная твоя жена, – посочувствовала я, – значит, ты
никому не веришь.
– В отношении хозяина – никому.
– Очень трогательно. – Я подошла к видеомагнитофону и
вытащила кассету.
– Ну и дрянь ты с собой носишь! – не выдержал Сережа. –
Ты что, садомазохистка?
– Похожа?
– Черт тебя разберет. Не нравишься ты мне.
– Ну, ты тоже герой не моего романа. И вообще, твое
дело маленькое, – продолжала дерзить я, – подай, принеси, лужи, кстати,
подотри, я после себя оставила…
– Подлючая баба. А ведь если хвост тебе прищемить –
завизжишь.
– Не завизжу. Тут ты ошибаешься, Серж.
– Мазохистка, так и есть. И кассета твоя дерьмо, –
Много посмотрел?
– Посмотрел, пока не стошнило. Минут десять от силы.
– А что увидел?
– А ты не знаешь?
Я не знала. Я таскала кассету Нимотси за собой, как хлебные
крошки в кармане, как бесполезный мешочек с пряностями, как карманную Библию,
до которой никогда не доходят руки, а подходящих самолетов, чтобы читать ее при
посадке, – нет… Может быть, на кассете не было ничего серьезного, но если оно
было – я не была к этому готова. Пока не готова. Но очень скоро я это сделаю.
Серж не нашел ничего, потому что и не искал, а я – другой случай. Я знаю, что
искать, во всяком случае, не пропущу.
Кассета сейчас была в моих руках и соблазняла меня, как
соблазняют случайные любовники, но я удержалась от искушения понять все здесь и
сейчас. Вместо этого я вытащила что-то героически-нейтральное, кажется, это
были “Семь самураев” Акиры Куросавы – у Грека был собран весь Куросава, скажите
пожалуйста, – и остаток дня посвятила ему. Пока Тосиро Мифунэ размахивал
самурайскими мечами, я успела сделать макияж и переодеться. За двадцать минут
до назначенного времени я сбрызнула ключицы и запястья оставшимися от романа с
Аленой духами “Outrage”, Боже мой, это было совсем недавно… Во всяком случае,
их терпкий аромат не должен отпугнуть Грека: такой запах делает женщину старше
своих лет, а Греку, судя по всему, нравятся уже пожившие женщины…
