Алена мгновенно оценила меня – так, как могут оценивать
понравившуюся женщину только мужчины.
– Не помешаю? – светски спросила она. “Ну как ты можешь
помешать, моя дорогая!"
– Нет, – равнодушно сказала я, пододвигая колени.
Несколько минут я сидела, прикрыв глаза и потягивая вино.
Теперь у меня была возможность поближе рассмотреть Алену, которую я не видела
шесть лет.
Она действительно не изменилась, только подбородок стал
жестче и губы вытянулись в решительную, почти мужскую линию. Но она была
чертовски хороша, нужно признать, роскошная сука из моего вгиковского прошлого.
Я допила вино, в полном молчании резко поднялась, отодвинув
стул; между столиком и стеной была слишком узкая полоска пространства, и я –
невольно – задела Алену грудью и – случайно! – положила руку ей на плечо.
– Извините.
Я была близко – настолько, чтобы она уловила аромат духов,
тех самых, которые так нравились ей. Не затягивая сцену, я подошла к стойке и
заказала себе еще бокал вина.
Вернувшись, я натолкнулась на откровенно оценивающий взгляд
Алены (“Да ты стала профессионалкой, Алена Гончарова!”). Теперь она
предупредительно сдвинулась, чтобы пропустить меня в угол.
Несколько минут мы молча сидели рядом, лишь изредка она
поднимала руку, отвечая на чьи-то многочисленные приветствия.
Я посмотрела на часы с обеспокоенным видом, застегнула
сумочку (“Ну, давай, разве ты не видишь, что смутный объект желания уже готов
сделать ноги!”) – и только тогда Алена решилась:
– Эти духи называются “Надругательство”. Я права? Вот
оно! Я сделала небрежно-удивленное лицо.
– “Изнасилование”. Мне больше нравится изнасилование.
– Правда?
– А вам?
– Вообще-то, у меня другие эротические фантазии. Еще
бы!
– Никогда раньше вас здесь не видела. “Здесь-то нет, но
не ты ли утирала мне мокрую рожу после мелких ссор с Иваном?.."
– Конечно. Я вообще первый раз здесь.
– Вы кого-то здесь ждете?
"Тебя, кого же еще. Дождалась, слава Богу!"
– Да. Должен подойти один молодой человек.
– Я бы на его месте не запаздывала.
– Почему?
– Уведут. Такую девушку обязательно уведут.
"Уж не ты ли?"
Я посмотрела на нее хорошо отрепетированным взглядом, смесь
удивления и удовлетворения, красотка, привыкшая к комплиментам; что же здесь
такого…
– Вам взять вина? Или чего-нибудь покрепче?
– Чего-нибудь покрепче, – я снова посмотрела на часы, –
раз вечер не удался.
– А по-моему, он очень даже ничего. Алена вернулась с
коньяком, и я благосклонно приняла его.
– Меня зовут Алена.
– Ева.
Да, имя было выбрано удачно, я видела, как прихотливо
изогнулись губы Алены.
– Многообещающее имя.
– Вы находите?
– Нахожу. Я вообще нахожу вас многообещающей. – Ого,
сильно сказано – кому-то чертовски повезет в жизни!
Мы чокнулись. Она цедила коньяк, не спуская с меня глаз:
коротко стриженная девочка в свободно облегающем костюме – ровно настолько,
чтобы подчеркнуть фигуру, – зеленые глаза, почти черные от помады губы; ну,
конечно, с Аленой я попала в яблочко, мне бы не по городам бегать, а заведовать
аналитическим отделом в конторе частного сыска…
Я провела языком по губам и достала из сумки пачку
голландского табака, мундштук, машинку для свертывания сигарет и маленькую
пепельницу.
Не обращая внимания на изумленный взгляд Алены, я
непринужденно, почти ритуальным жестом свернула сигарету (на то, чтобы вот так
легко свертывать сигареты, я потратила вчера полночи) и вставила ее в мундштук.
Одобрительно вздохнув, Алена поднесла зажигалку.
"Все должно быть красиво обставлено, любые жесты должны
быть ритуальными – за этим стоит история, и это не может не заинтриговать”, –
вспомнила я великого мистификатора Ивана – Вам свернуть? – спросила я у Алены,
вполне естественно реагируя на ее пристальный взгляд.
Локачав головой, Алена достала из сумки точно такой же табак
и почти такую же машинку, вот только мундштук у нее был совсем другой, длинный,
выточенный из вишневого корня. Проделав ту же операцию, что и я, она выпустила
колечко дыма.
– Что скажете?
Я приподняла брови и улыбнулась – ну, что тут скажешь?
– Вы не находите, что мы похожи?
Еще бы мне не находить, этим табаком был забит весь наш блок
в общаге; она и здесь, спустя сколько лет, не изменила себе, завидное
постоянство.
– Поразительно похожи, – безразлично сказала я.
– Он брюнет? – вдруг спросила Алена.
– Кто?
– Ваш парень. Он должен быть брюнетом.
– Почему вы решили, что он брюнет?
– Потому, что мы похожи, – это прозвучало скорее страстно,
чем убедительно. – А мне нравятся темные волосы. Еще коньяку?
Уж не напоить ли ты меня хочешь?
– Пожалуй.
Я видела, что она изумлена – и духами, и табаком; то ли еще
будет! Невесть откуда взявшийся азарт наполнял мое существо ликованием. А после
третьей рюмки коньяка Алена прошептала мне на ухо – и это выглядело
естественным, в баре стоял гул, покоившийся на субтильных плечах
приторно-интимного Криса де Бурга:
– Этого не может быть, но я готова поверить в
невозможное… От вас пахнет моими любимыми духами, вы курите мой любимый табак…
Вам не кажется, что это отличный повод, чтобы мы перешли на “ты”?
Я прикрыла глаза в знак согласия. Алена семимильными шагами
шла к цели, пора было ее немножко окоротить.
– Рада была познакомиться с тобой. Мне, пожалуй, пора.
Я бросила ей эту фразу и теперь, сидя в безопасности,
наблюдала, что же она станет делать.
Алена откинулась к стене вместе со спинкой стула,
ненавязчиво перекрывая мне дорогу.
– Хорошо, – рассудительно сказала она, – а если бы он
пришел – вечер не закончился бы так быстро?
– Какая разница, если он не пришел… – Я подпустила в
ответе завуалированного отчаяния, шлейф нерассказанной истории послушно
потянулся за многоточием.
– А чем бы он вообще закончился? – Это было иезуитское
любопытство, и я сказала именно то, чего ждала от меня Алена.
– Переспала бы с ним, только и всего.
– Только и всего. Неужели это так серьезно?
– Достаточно серьезно.
