На секунду мне стало обидно – эх ты, дурашка, неужели ты мог
подумать, что я оставлю тебя?..
А я оставила.
Слезы снова полились у меня из глаз, но теперь к ним
добавилось еще и чувство злости – совершенно необязательно было говорить
Володьке, что остановился у меня…
“Сам виноват!” – громко сказала я.
И тут же устыдилась нелепости своего предложения. Если
убийства как-то связаны с этим звонком Туманову… Нет, это полная ерунда, ты
совсем зарапортовалась – желеобразный Володька был редким кретином, полным
раздолбаем, но уж никак не крестным отцом. В конце концов, смерть Нимотси и
телефонный звонок Туманову могут быть вообще не связаны, и скорее всего не
связаны – эта запись вообще могла не относиться к Володьке, страница была
выбрана наугад. И с другой стороны, если за всем этим стоял он, то почему было
не пристрелить Нимотси в красном “Форде” (прелестная, должно быть, вещь!), а
посылать людей на окраину, в Бибирево? Но Нимотси был мертв, и мне не у кого
было спросить, к чему действительно относится эта запись.
Ясным было только одно – его убили как свидетеля. И Веньку –
как свидетеля свидетеля. Вот только – просто так или вместо меня?
Я подумала об этом вскользь, а потом задержалась на этой
мысли и похолодела.
Пока Нимотси не приехал в Москву, я была невостребованным
персонажем, я была неопасна. Но он приехал, и вполне логично было предположить,
что обо всем рассказал мне или показал (я вспомнила о кассете, которая лежала у
меня в рюкзаке). В конце концов, именно я написала несколько сценариев…
Ну и что? Написала и написала. Но в этой ситуации убрать
тебя вполне могли не только как случайную свидетельницу, но и как сообщницу
Нимотси. Возможно, в этой кассете есть что-то такое, чего они боятся. А
возможно – и нет. Возможно, они даже не подозревают о существовании кассеты. А
если подозревают?
У меня жутко болела голова – эти игры были не по мне, ясно.
Быть сообщницей Нимотси меня совсем не грело, я предпочла бы умереть случайной
свидетельницей, с которой все взятки гладки. Но ты-то уже умерла, и странно,
что тебя не пристрелили, а выбросили в окно…
Действительно, странно. Что-то мучило меня, и теперь наконец
я поняла – что. В Нимотси разрядили, должно быть, целую обойму, хотя одного
выстрела профессионала было бы достаточно. А то, что работали профессионалы, я
не сомневалась – уж слишком подготовленными они были, уж слишком бесшумно
выходили через крышу, и даже всегда задраенный чердачный люк оказался открытым,
и лифт перестал ходить именно во время убийства, хотя до этого целый месяц
работал исправно. Они убили его выстрелами из пистолета, наплевав на
контрольный выстрел в голову, а Веньку выбросили из окна, хотя с тем же успехом
могли убить тоже; во всяком случае, шуму бы было гораздо меньше, а выталкивая
тело, которое будет найдено тотчас же, они здорово рисковали.
Риск – благородное дело. И с пистолетом ничего, сукины вы
дети… При чем здесь пистолет, откуда он всплыл? И откуда я знаю, что это именно
пистолет? И почти тотчас же вспомнила – кто-то в толпе сказал:
"И пистолет рядом с ней”.
Вот и все.
В задумчивости я нарисовала мужской профиль и присобачила к
нему козырек, а к козырьку – тулью. А на тулью водрузила кокарду нашей
доблестной милиции. Но полковник Зорин, он же дослужившийся до генерала
Шарапов, получился у меня неважнец.
Я перевернулась на спину – ее покалывал жесткий ворс ковра –
и закинула руки за голову. Ну, с товарищем Шараповым, он же полковник Зорин,
проблем не будет вообще, для них картина предельно ясна: двое
любовничков-маргиналов, а-ля Ромео и Джульетта, Лейла и Меджнун, Бонни и Клайд,
страшно поцапались с утра пораньше – уж неизвестно по какой причине, – она его
пристрелила, а потом сама выбросилась из окна… Очень правдоподобно, включая
наркотики и филиал химической лаборатории, который Нимотси устроил на моей
девственной кухне всего лишь за ночь. А если прибавить сюда полностью
уничтоженную посуду…
Именно так подумали бы унылые типы из районного отделения
милиции, у них и без дешевой бытовухи забот полно. А подумав, закрыли дело.
И никаких проблем. Так что со стороны районного отделения я
в полной безопасности.
"Ни фига не в безопасности, – вылез вдруг Иван, –
свеженькая, выбросившаяся с девятого этажа покойница встала, отряхнулась и
отправилась в банк получать денежки. Сняла всю сумму и глазом не моргнула, хотя
имела право только на половину”.
"Не думаю, что какой-нибудь занюханный следователишка,
обремененный тремя детьми и маленькой зарплатой, может даже представить себе,
что у меня есть счет в банке”, – огрызнулась я.
"Он-то нет, а вот журналист Фарик, с которым вы
неоднократно катались в этот банк, – наверняка, – не унимался Иван. – Он сразу
прощелкает, что мертвая ты – это вовсе не ты. А уж у твоей ненормальной подруги
этот Фарик наверняка исследовал каждый сантиметр тела…"
"Давай-ка без пошлостей”, – поморщилась я.
"Если без пошлостей – то как раз сейчас он наверняка не
спит и голову ломает – зачем ты это сделала? Может, из-за двенадцати тысяч? Но
в любом случае – тебе каюк”.
"Точно-точно, это как два пальца об асфальт, – встрял
Нимотси. – И получишь ты пулю в плоскую грудь от этого отморозка, как его-то
бишь зовут… Марик, что ли?.. Сомнительное имя. А пуля – вещь неприятная, уж
поверь моему жизненному опыту. И они тебя достанут, ангелы мщения легко это
делают. Достанут из-под земли и порешат”.
"Не хотелось бы тебя огорчать, но вполне может быть”, –
грустно сказала Венька.
"Но я же ни в чем не виновата”, – попробовала
оправдаться я.
"Что ж не осталась? Кто побежал – тот и виноват, –
пожурил меня Иван. – Но если уж побежала, то беги дальше, пока хватит сил”.
"Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!” – не к
месту пропел Нимотси.
"Заткнитесь, умники”, – мысленно ругнулась я,
перевернула страницу альбома и разграфила ее на три равные части.
В первой поставила знак, означавший вполне невинные
случайные связи, но в моем случае – людей, которые убили Нимотси.
Во второй продублировала изображение так понравившейся мне
милицейской фуражки.
В третьей просто написала ФАРИК и МАРИК.
И спустя некоторое время страница выглядела так:
Итак, я обвиняюсь сразу по трем статьям, тремя разными
творческими коллективами. Апеллировать было не к кому, разве что к
полумифическому Интерполу, если Нимотси не соврал. Но и ему нужна была не я, а
какие-то доказательства, которых у меня не было.
Натасканная Венькой и тертым калачом криминальным
журналистом Фариком, я преодолела малодушное сопротивление и выбрала наихудшие
варианты во всех трех позициях, – и только потом подвела черту. Финал моих
размышлений выглядел скупо и составил только два слова: “Делай ноги”.
