. – Ну, быстро, мать твою! – торопил первый. – Хочешь все
дело провалить?!
Наконец, через секунду, показавшуюся мне вечностью, они
исчезли. Дверь за ними захлопнулась. Я прислушивалась к звукам вокруг.
В комнате было тихо.
Они уходили через открытый чердак, ясно. В ушах стояли их
легкие шаги, осторожный стук закрываемого люка; Венька поступила бы точно так
же, вдруг пришло мне в голову, – именно туда она послала бы своих героев, не
особо заморачиваясь сюжетной изысканностью. А перед этим вывела бы из строя
лифт… Я отхлебнула вермута из горлышка – глоток, другой, третий; терпкая
жидкость потекла по подбородку – я пила и не могла остановиться, пока наконец
не почувствовала жар в груди и легкий шум в голове.
Шатаясь, я поднялась, с трудом высвободилась из пальто и
толкнула дверь в комнату.
…В ней ничего не изменилось – только Нимотси в Венькиных
джинсах, нелепо подогнув ногу, лежал в луже крови посреди комнаты. Кровь была
повсюду – на стенах, на полу, на почему-то разбросанных рукописях. “Дешевый
мелодраматический эффект”, – вдруг отстранение подумала я. Грудь его была
вскрыта пулями, превращена в месиво – так убивают в аффекте. Но в то же время
это были хорошо продуманные выстрелы, каждый из которых мог оказаться
смертельным. Врывавшийся в разбитое окно летний ветерок ерошил волосы Нимотси,
и я вдруг впервые заметила трещинки и крошечные болячки в уголках его губ,
обыкновенный герпес, вещь не смертельная, но страшно неприятная, что-то такое у
меня было в прошлом году, и, кажется, осталась мазь… Я ударила себя кулаком по
голове – какая мазь. Господи, вот он лежит перед тобой с вывороченной грудью, и
еще неизвестно, что там, за разбитым окном.
Впрочем, я уже знала, что там, за разбитым окном. Там,
внизу, были сломанные ветки деревьев на уровне шестого этажа и сломанные ветки
кустов на уровне первого этажа, а в самом низу, на земле, лежала Венька, в
комбинезоне и джинсовой жилетке, форма одежды номер пять. Ее руки были
разбросаны, ее волосы были разбросаны – должно быть, я упала бы точно так же,
вот только сверху никогда бы не выглядела такой красивой…
В оцепенении я смотрела на мертвую Веньку под окнами, я
ждала. Я ждала, пока хоть кто-то обнаружит это выпавшее тело, но увидела двоих,
которые спокойно вышли из соседнего подъезда и направились к вишневой
“девятке”. Тот, с перстнем, неторопливо сел за руль. И только когда они уже
уехали, дворовые дети, бездарно прожигающие каникулы в пыльном бибиревском
дворе, наконец-то известили истошно-радостными воплями о происшествии все
окрестности. Должно быть, это будет самым ярким впечатлением этого лета, о
котором даже можно написать в сочинении…
Я отпрянула от окна и, непонятно зачем, прикрыла пустые
рамы. Я наблюдала за собой со стороны – все это время я наблюдала за собой со
стороны: бездушная стерва с холодным носом и заледеневшими руками. Она – это
ты. Она – это ты.
Она – это ты. Никто пока не обнаружил подмены, никто пока не
обнаружил ошибки, солнце било прямо в окна, и, должно быть, мое окно было
единственным, в котором не отражался солнечный свет.
Стоп-стоп, почему единственным? Сейчас лето, и окна настежь,
попробуй найди, из которого выпал человек. Но все равно, времени у меня было
немного, ведь обязательно найдется кто-то, кто легко вычислит траекторию
падения и легко вызовет уже бесполезную “Скорую”.
И милицию.
И слава Богу.
Я снова отхлебнула из бутылки. Ничего не слава Богу. Что я
смогу объяснить им? Пересказать путаную историю Нимотси с кровавым
порнографическим синдикатом? (Подумав об этом, я вдруг похолодела и, чтобы не
замерзнуть окончательно, загнала эту мысль на самое дно души, откуда уже
поднимались ей навстречу ужас и .тошнота – нет, только не сейчас, не сейчас…) И
– если повезет – стать свидетелем и сидеть в раскалившемся от жары кабинете и
вместе с толстым потным милицейским художником составлять словесный портрет
дешевого серебряного перстня со змеей…
Если повезет – а если нет? Если я не смогу толком ничего
объяснить, да еще окажусь замазанной в темную порнографическую историю. И потом
– наркотики – не употребляла, но давала приют…
Статья за хранение, Фарик бы мне объяснил.
Фарик. Вот оно, вот чего я жду.
Фарик и Марик.
Я подумала о мальчиках, и как только коснулась их, то
поняла, что это не сойдет мне с рук – потерять одну, а потом и вторую; и в
смерти этой второй виновата я, я, стареющая бесцветная дрянь, отнявшая их
девочку, их маленькую…
Я вспомнила Марика – “нет человека, нет проблемы”.
Со мной не будет никаких проблем.
Они давно хотели меня убрать, а сейчас появился повод, все
искупающий повод.
Спокойно, спокойно… Документы, чековая книжка (кой черт
дернул меня положить все деньги в банк) – бедный Нимотси, я так ничего и не
успела сделать для него… Я судорожно бросала в рюкзак вещи, какая глупость, ну
зачем тебе Венькина туалетная вода, и все остальное ни черта не пригодится…
Ладно, разберусь потом.
Я наткнулась на разрозненные страницы одного из своих
порносценариев – странно, мне казалось, что ничего подобного в моем доме не
сохранилось.
Но эту внезапно мелькнувшую мысль я так и не додумала –
пустили лифт. Я набросила на плечи кофту, Венькину летнюю кофту, вполне
нейтральную, не вызывающую подозрений в летний жаркий день.
"Останься, – сказала мне моя обычная трезвая половина,
– останься, не сходи с ума, ты ни при чем, ты не виновата, ничего они тебе не
сделают, пришла и увидела этот кошмар, эту бойню… А сразу не спустилась… Что ж,
состояние прострации вполне объяснимо… Хотели убить тебя, а убили другую… Но
как ты объяснишь, почему хотели убить тебя?.."
"Зубную щетку, ты забыла зубную щетку”, – цинично
сказала мне другая половина, о наличии которой я даже не подозревала.
И обе половины не понравились мне – так не понравились, что
у меня вдруг отказали ноги: я опустилась по стене, против Нимотси, близкого
друга, обещавшего так много. А там, за окном, на летнем разлагающем солнце,
лежала Венька, обещавшая так много…
Чтобы не зарыдать, я зажала рот кулаком и очнулась только
тогда, когда почувствовала теплый привкус крови, Такой же был и у Марика, когда
мы целовались, у него были слабые десны. А от слабых десен нужно пить кору
дуба…
Ты сходишь с ума.
Ты сходишь с ума, надень-ка лучше очки, те, которые подарила
вам обеим Венька: просто и со вкусом, от ранних солнечных морщин – и ни одна
сволочь не догадается заглянуть под них…
Двор разорвал надрывный голос неотложки – оперативно они
приезжают, чтобы констатировать смерть, а потом перекусить бутербродами с
ветчиной на свежем воздухе.
Внизу, в колодце подъезда, снова заработал лифт, послышались
голоса – и это вывело меня из оцепенения.
