Володька пророкотал что-то приличествующее случаю, его туша
проплыла мимо меня – очевидно, в душ; так оно и оказалось. Толстый Володька был
чрезмерно потлив, и он знал этот свой недостаток: такого количества туалетной
воды, одеколонов, лосьонов, кремов я не видела никогда прежде.
Я успела уснуть, прежде чем Володька снова появился в
комнате. Он явно стеснялся своих габаритов, сразу же выключил ночник, как
безнадежная девственница, впервые оказавшаяся в постели любовника. Я скорее
почувствовала, чем увидела его рядом с собой. Некоторое время мы лежали рядом,
вытянувшись в струнку. Ощущая желеобразное тело Туманова, я с сожалением
подумала о поджаром, почти невесомом Власе. Потом Володька отпустил какую-то
реплику, ужасно смешную, и вся неловкость прошла сама собой.
Он оказался на удивление хорошим любовником – зная, что
неповоротлив и неманевренен, он сосредоточился на легких, почти невесомых
ласках. Я и представить себе не могла, что пальцы и губы могут довести до
исступления – что делать, опыта у меня было маловато, и потому я предоставила
Володьке делать со мной все, что угодно. Да и сам он не давал мне проявить
инициативу, каким-то седьмым чувством определяя, что мне нужно в данный
конкретный момент. А мне нужно было именно то, что он делал, о чем я и
возвестила комнату в финале неустанных Володькиных трудов.
Оказывается, “запупырить” не всегда бывает принципиальным,
сказала я сама себе и захохотала, нежно расцеловав Володьку. Теперь-то я вполне
понимала маленьких шлюшек, которые могут сохнуть по нему не только из-за денег
и положения.
Володька тоже выглядел довольным.
– Ну что? – спросил он. – Не так страшен черт, как его
малютки?
– Пожалуй, – вполне искренне ответила я. – Пожалуй, я
даже могла бы тобой увлечься.
Мы еще побарахтались в постели, и Володька заснул мертвецким
сном. “Даже живот его не портит, – подумала я, – а борода и вовсе идет”.
Мы стали часто приезжать к нему после клуба – он все больше
и больше входил во вкус: ему нравилась женщина как таковая; ему нравилось
ласкать женское тело – это было гораздо более важным, чем самому получать
удовлетворение.
За несколько проведенных с ним ночей я изучила не только все
повадки Володьки, но и стала прекрасно ориентироваться в его квартире. Он ни
разу не предложил мне остаться дольше, чем того требовали любовные игры, –
никаких мелких обязательств, которые накладывает устойчивая связь. Обязательный
пересып, после которого наступает глубокий здоровый сон до полудня: иногда чуть
раньше, иногда позже, в зависимости от дневных планов Туманова. Легкий завтрак
в постели – Володька всегда готовил его сам; обязательный саркастический
поцелуй на прощание – до свидания, девочка, надеюсь увидеть тебя сегодня в
своей постели, постарайся не попасть под маршрутное такси…
Через неделю после начала наших отношений мне удалось
сделать дубликаты ключей, недалеко от Володькиного дома была мастерская
металлоремонта. Убедившись, что Володька спит, я выскользнула из квартиры,
убила десять минут на треп со слесарем, вытачивающим ключи, и незамеченной
вернулась обратно.
Теперь можно было приступать непосредственно к операции.
Накануне мы провели бурную ночь, и я знала, что у Володьки какие-то дела в
области – его пригласили на отборочные туры районного конкурса красоты.
Самым трудным оказалось составить текст письма. Я убила на
него целый день, но так и не пришла к варианту, который удовлетворил бы меня
полностью. Черновики получались то чересчур многословными, то сентиментальными,
то женственными, то легкомысленными – так подрагивает крыльями бабочка, опустив
хоботок в раскрытый зев цветка. Я извела себя предлогами и прилагательными,
перепортила пачку стандартной офисной бумаги – в конечном итоге оно стало
выглядеть так:
"Ты в полном дерьме. Посмотри кассету в своем
видеомагнитофоне и убедись в этом. Это только часть документальных порносъемок
в Греции, к которым ты приложил руку. Согласны забыть об этой истории, если
договоримся о цене за все материалы по Греции. Если не столкуемся – увидишь их
все целиком на одном из телеканалов с соответствующими комментариями. Органы
тоже в стороне не останутся, будь спокоен. Контрольный звонок с перечнем
условий – завтра с 22.00 до 22.15”.
Я не боялась, что меня можно вычислить: письмо было написано
четкими печатными буквами, не имеющими ничего общего с моим почерком, да и,
пожалуй, им будет не до графологической экспертизы. Кроме того, круг знакомых
Туманова патологически широк, в его орбиту вовлекаются все новые и новые люди,
я лишь одна из многих: только на моих глазах Володька познакомился с добрым
десятком нужных человечков самого разного калибра.
…Разместив текст на двух сторонах невинной открытки “С днем
рождения” – лохматый щенок и утенок в матроске, – я сожгла все черновики и
выбросила в мусоропровод фломастеры, которыми писала, – никаких улик, никаких
улик.
Для того чтобы сделать копию, мне пришлось прикупить самый
дешевый видеоплейер – не стоит возбуждать лишних подозрений ни у кого. На куске
пленки в течение пяти минут умирала несчастная Юленька.
Я отправилась к Володьке, хорошо зная его сегодняшнее
расписание: отборочные туры районного конкурса, а потом – клуб, где у него была
назначена встреча с ведущим светской хроники московского дециметрового канала.
Никого не встретив в подъезде, я добрых пять минут звонила в
дверь – на случай непредвиденных обстоятельств. Потом открыла ее и вошла.
Квартира в отсутствие Володьки выглядела еще более
неухоженной, а женщины на плакатах – потерянными: им некому было
демонстрировать свои стриженые лобки. Вещи в отсутствие хозяина тихонько
сходили с ума, собирались в самые невероятные группы, сидели на корточках у
тротуара, как праздные узбеки, пожевывали табак – в общем, делали что хотели.
Я вставила кассету в видеомагнитофон, поставив ее на начало,
и положила письмо туда, где Володька сразу же найдет его – в огромный
холодильник. По приезде он всегда трескает пиво, я очень хорошо усвоила эту его
привычку. Я поставила письмо и прижала ее упаковкой пива.
Я задержалась лишь на секунду – меня пронзила шальная мысль:
еще можно все переиграть, дать отбой, забрать письмо, забрать кассету; спать с
Володькой, а в перспективе с кем-то другим, не таким толстым, но таким же
ласковым – кого я смогу полюбить; пить вино в клубе, внедриться в одну из
частных телекомпаний в качестве ведущей какого-нибудь развязного шоу. Выйти
замуж, поменять фамилию – никто и концов не найдет…
Но я тут же вспомнила вчерашний день, когда переписывала
финал съемки: ты не имеешь права, Юленька с перерезанным горлом уже не сможет
за себя отомстить – значит, это должен сделать кто-то другой. А кто-то другой –
это я.
…Я выбросила в мусорный бак возле своего дома дубликаты
ключей, а вечером уже была в клубе. Туманов еще не приезжал, хотя до встречи с
модным телевизионным тусовщиком оставалось всего полчаса. Я напропалую
кокетничала с моим любимым официантом-тореро, позвали Ролик; клевала
“бандерильяс”, к которым пристрастилась, и ждала Володьку.
