– Кого там носит, мать-перемать?! Только укачала, в туда-сюда их! Если это твои дружки, порешу на это самое, в это самое их этим самым!!!
Мужик вышел на площадку и прикрыл дверь.
– Простите, – зашептала Сашка, заворожено глядя, как весьма внушительное «это самое» у мужика восстаёт с пугающей скоростью. – Я ваша соседка сверху, – она подняла палец для пущей убедительности. – У меня вылетели пробки или что-то в этом роде, но дело, похоже, в «распределителе», – уверенно выговорила она новое для неё слово, – Лариса в них лезть боится, а муж её на работе, сутки через трое. Вот… Меня зовут Александра.
– Лёха.
Мужик взирал на Сашку, как сибиряк, впервые уже в зрелом возрасте увидавший живого жирафа. Да ещё и говорящего.
«В рифму… На африкаанс. «Здравствуйте! Я – уитлендер. Но я вовсе не против рабства. Напротив… Разве кто-нибудь будет против, если рухнет основа твоя? И за дверью в мире напротив мы окажемся – ты или…»
– Ну, и кого там черти носят? – за спиной у эрегированного Алексея-Лёхи возникла девушка, очень похожая на соседку слева. Только моложе лет на десять-пятнадцать. Может, двадцать. Сашка совсем не разбиралась в их возрастах.
– Здрасьте, – сказала похожая девушка, вложив в это нехитрое приветствие как можно больше презрения к незнакомке. На всякий случай.
«Такие правила!»
– Я ваша соседка сверху… – обречённо начала Сашка, чуя, что помощь Алексея ей не обломится.
– Это… У неё пробки вышибло. Она из той квартиры, наверху, – помог Сашке Лёха.
– А-а-а… – промычала его супруга. – Ну-ну.
– Чего нукаешь, не запрягала! – он вдруг рявкнул. – Пойду, помогу. Вишь, тяжело бабе без мужика. А ты меня не бережёшь! Вот сдохну, что будешь делать, звезда с ушами?!
– Уа-уа-уа!! – опомнился в глубине берлоги затихший было младенец.
– Тебе бы только шляться, – завизжала молодая жена, – как дома что-то помочь, так не допросишься! Стоит кому-то прискакать – так ты первый в очереди. На хрен ты мне сдался, такой мужик, в жопу вжик! Дохни уже скорее, я себе нормального найду!
– Ты себе найдёшь, кобыла?! Оловянного солдатика у деревянного камня на берегу сухого озера! Кому ты сдалась, жирная свинья? Смотри, какие бабы уже, поди, все окрестности обшарили, а пробки некому починить, – он кивнул в сторону онемевшей Сашки. У неё совершенно не было опыта поведения в подобных ситуациях, хотя она прошла не один тренинг по бихевиористике, в том числе – экстремальной.
– Какие бабы? Это баба?! Это курица дохлая. Скелет в штанах!
– Неправда! – возмутилась Сашка. – Мне до анорексии далеко. Я даже не слишком-то и худая по нынешним меркам. У меня даже живот есть, вот, – Сашка выпятила вперёд корпус, чтобы успокоить молодую мать. – А вы не волнуйтесь, вы обязательно похудеете. Во время беременности и родов все поправляются, – на Сашку напал приступ нервической болтливости. Она не знала, что говорить…
«Молчать? Уйти?.. А свет?!»
– Я ещё и грудью кормлю, – вдруг спокойно вздохнула Лёхина жена. – Слышь, соседка сверху, через пятнадцать минут его не будет – лучше бы тебе на свет не родиться. Поняла, сука тощая? – беззлобно сказала она прямо в Сашку, сверкнув весёлыми очами, и захлопнула дверь.
«Это у них такая манера, да?.. Да. Это у них такая манера. Они ведь не на самом деле ругаются… Они так живут! И не замечают, как… старую фотографию. Потом – не замечают тёмное пятно на обоях. Это такая разновидность любви. Мат-перемат без злости. Скандалы без повода. Просто такая среда, и они в ней как рыбы в воде. Вот этот Лёха-Алексей и жена его – крепкая ячейка общества, с правами и обязанностями, созданная на основе взаимной любви и уважения, ага? Такая же, какая была у тебя, да? А какая разница – матом ругаться или филигранной словесностью издеваться? Так эти поругались – и в койку… Да наверняка! А вы месяцами могли молчать, какие там койки! Так что у них – лучше. С первого взгляда и до последнего вздоха…»
Сосед Алексей, как был, с неуклюже топорщившимся в трусах членом, так и остался на лестничной клетке. Они с Сашкой смотрели друг на друга. Она – недоумённо. Он – точно так, как только что смотрела его жена – вроде индифферентно, но со смешинкой. И даже, пожалуй, одобрительно. Или, может, с восхищением?.. Нет. Со смешанным чувством…
«Как папуас на граммофон!»
Пауза затягивалась.
– Не высыпается, – заговорил первым сосед Лёха, – ребёнок мало#й. Девочка. Анжела, – в голосе его была нежность. – День с ночью попутала, так моя уже и очумела вконец. Родни-то нет, чтобы помочь. Жена – сирота… слава богу. У тётки жила, как палка в колесе. Мать умерла, отца никогда не было, а у тётки своих трое. В детдом не сдала – и на том спасибо. Не обращай внимания, соседка. Она добрая. Просто собачится. Если щенка бить, он или сдохнет или огрызаться научится. Так-то она девка что надо. Всегда на помощь придёт, если что. Психованная только. Ну что, пошли свет добывать, что ли, соседка? – хохотнул он.
«Анжела. В таком антураже – и Анжела. Ну, хорошо хоть не Матильда. Что за страсть у этой публики к экзотическим именам? Марианна вместо Маши или Марины. Анжела, когда уместнее Лена или Лариса. Кристины вот ещё… Княжеское имя. Кристина Пердыщенко. И Анжела эта наверняка какая-нибудь Петренко…»
– А как ваша фамилия? – вопрос вырвался произвольно некстати.
– А тебе зачем?.. Ну, Хлебниковы.
«Надо же. Посоветовать ему, что ли, сына назвать Велимиром?»
– Может, вы оденетесь? Чтобы удобнее смотреть в «распределитель». Ну, и чтобы вы не замёрзли, – сменила Сашка тему.
– Бля! – похоже, мужик только заметил, в какой он амуниции – жарко. Август. Даже вечерами душно. – Дверь открой, коровище! – негромко сказал он в сторону двери.
Та сразу распахнулась, и в него пульнули ветхим застиранным подобием спортивного костюма.
– Отвёртку дай, мать-перемать. Не, ну что за человек? – последний вопрос, судя по всему, риторический, был обращён к Сашке. Та в ответ пожала плечами и скорчила извиняющуюся гримасу.
Из-за двери выставили аккуратный фирменный чемоданчик с инструментами.
– Она у меня всё знает, всё умеет! Золото, а не жена! А уж мать какая Анжелке – золото! Чистое золото. Всю ночь на руках носит, воду в ванночке термометром проверяет. Я раз локтём попробовал – так она мне чуть голову не снесла!
– Пиздюк! – раздалось из-за тоненьких дверей. – Всем всё и всегда-пожалуйста забесплатно. Только дома сарай и всё поломано!
Сашке такие высокие отношения были в диковинку. Она, кроме всего прочего, чувствовала себя разрушительницей домашнего очага. И немного идиоткой. Хотя нет. Много идиоткой. Совсем идиоткой. В голове крутилась песня «Корабль уродов». И она, Александра Александровна Ларионова, сегодня – капитан этого корабля.
