* * *
На следующий день позвонила Жанна и мы встретились в
обеденный перерыв недалеко от офиса в маленьком кафе, где она обычно обедала.
— Задание выполнено, — весело сообщила она. —
Не хочешь рассказать, зачем тебе понадобился этот Гаевский?
— Не хочу.
— Хозяин — барин, тогда слушай. В клуб его приняли по
рекомендации нашего Шермана и старой карги Липатовой. Эта без ума от него.
Глазки закатывает и держится рукой за искусственный бюст, видно здорово
проняло, а мальчик, между тем, годится ей в сыновья, а может и во внуки, бабка
так намудрила с возрастом, что и сама поди не помнит в каком веке родилась. С
ее слов он бесценное сокровище. Хочешь, чтобы я выспросила о нем у Шермана?
— Нет.
— Ага. Ромке мало, что известно. Два неудачных брака,
дети отсутствуют, первая супруга старше его на десять лет, вторая только на
восемь. На лицо Эдипов комплекс. Это в лучшем случае.
— Все?
— А что ты хотела? Без того ясно, парень охотник за
приданным.
Ромка сказал, он вроде бы возле тебя вертелся. Правда?
— Твоему Ромке не мешало бы укоротить язык ровно на
половину.
— Значит, все же вертелся. И женское сердце не
выдержало.
Теперь ты вдова и… — Я взглянула и Жанна замолчала, пожав
плечами. — Ромка сказал, Виктор был в клубе за несколько дней до смерти.
— Знаю…
— Он считал, у тебя есть любовник…
— А когда он считал иначе?
— Один из официантов сделал фотографию. Вы с Гаевским
за столом и вроде бы мило беседуете. Ромка узнал и официанта уволил.
— Что-то новенькое. Странно, что менты об этом не
пронюхали.
— Ты недооцениваешь Ромашку и его умение влиять на
людей. Твоя репутация белоснежна как фата новобрачной.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Хочешь совет? — минут через пять
спросила Жанна.
— Заведи роман. Хоть с этим Гаевским. Встряхнись, приди
в себя. Ты ж потрясающе красивая баба, а всю жизнь точно царевна-несмеяна,
замороженная какая-то. Допустим, ты здорово ошиблась в Викторе, но жизнь на
этом не кончилась. Теперь ты свободна. Эй, ты меня слышишь?
— Нет, — покачала я головой.
— Знаю, о чем ты думаешь, — вздохнула она. —
Винишь себя в смерти мужа. И пытаешься докопаться, кто его убил, а вернее за
что. Глупое любопытство. Убил охранник и сам скончался. Концы, как говорится, в
воду, прошу прощения за каламбур. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали,
что без носа от твоей красы останется? Подумай хорошенько и ни во что не лезь.
Я выражаюсь ясно?
— Предельно.
— Идем, у меня обед кончается.
* * *
Я уехала к родителям, мне казалось, стоит вырваться из
привычного круга, и я обрету покой. Очередная иллюзия. Я бродила по родному
городу и с недоумением вопрошала себя: «Что я здесь делаю?» Тревога не
отступала, а вместе с ней я испытывала нечто сродни удивлению: все эти годы я
мечтала о свободе, теперь она у меня есть, а я понятия не имею, что с ней
делать.
Я с трудом протянула неделю и поспешила вернуться.
* * *
В аэропорту меня никто не встречал, потому что я не сообщила
о дате своего приезда. Взяла такси и через полчаса была возле дома. Только
тогда я поняла, как хотела вновь оказаться здесь, было над чем поломать голову,
но психологией я никогда не увлекалась и потому просто восприняла все как
должное.
Я вошла, позвонила на пульт охраны, оставила чемоданы в холле,
а сама прошла в кухню. На столе стояла большая коробка. Я приподняла крышку,
под ней был торт. Огромный, с крупными ядовито-красными плодами клубники,
сделанными из крема. Я замерла в недоумении, со странным чувством глядя на них,
ярко-красное рождало в душе смутное беспокойство. Я повертела в руках коробку.
Торт изготовлен вчера на первом хлебозаводе.
Какой идиот решил сделать мне подарок? Войти в дом могла
лишь Жанна, я оставила ей ключи, соответственно код был ей известен, но подруге
вряд ли бы пришло в голову купить этот шедевр кулинарии, она прекрасно знает,
что я терпеть не могу крем.
Время шло, а я все стояла и пялила глаза на торт, точно
загипнотизированная, потом одним движением сбросила его на пол. Красное
перемешалось с зеленым и белым, торт на полу не вызывал теперь никаких чувств,
кроме досады, а я пошла в гостиную и вскоре замерла на пороге. Вся комната была
заставлена цветами. Не меньше двух сотен алых роз стояло в вазах на столе,
каминной полке, тумбочках и просто на полу.
«Сережа», — подумала я и уже хотела улыбнуться, а
вместо этого нахмурилась. Как Сережа мог войти в дом? И тут я заметила конверт.
Обыкновенный конверт на каминной полке возле вазы с пунцовыми розами.
Я открыла его и извлекла листок бумаги, на нем печатными
буквами было написано: «Завтра сорок дней, как ты убила мужа».
Я медленно осела в кресло, зажмурилась и постаралась дышать
ровнее. Глупо притворяться, что это для меня неожиданность, все это время я
подсознательно… Конверт выпал из моих рук, а я заплакала. От горечи и обиды.
Сегодня в этой комнате, заставленной цветами, можно было проститься со всеми
надеждами.
Слезы все еще катились по моим щекам, а я уже начала
соображать. Первое: кто мог войти в дом? Второе: розы. Где-то кто-то купил
большую партию и как-то их в дом доставил.
Третье: мне нужен помощник, придется пока остановиться на
кандидатуре Сергея, если он не… Об этом даже думать не хотелось, но и в этом
случае разумнее держать его на глазах.
Я решительно шагнула к телефону и набрала номер. Сергей
ответил сразу.
— Слушаю.
— Это я. — Голос мой звучал хрипло, мне пришлось
вновь устроиться в кресле, голова кружилась, а запах роз вызывал тошноту.
— Лили, — обрадовался он. — Ты вернулась?
Наконец-то. Когда увидимся?
— Приезжай ко мне. Сейчас.
— Что-нибудь случилось? — растерянно спросил он.
— Прошу тебя…
Я положила трубку и стала ждать.
Сергей приехал через двадцать минут. Я услышала, как
остановилась машина возле ворот, и бросилась в холл, он не успел подняться по
ступенькам, а я уже распахнула дверь.
— Входи.
Он привлек меня к себе и мы долго стояли обнявшись.
