Но бретельку от лифчика он все-таки порвал, горячий
эстонский парень. И ворот платья тоже.
Я не чувствовала угрызений совести. В конце концов, это
только его право – не спать со мной или спать со мной. Теперь меня устроит
любой вариант, хотя и печально, что я так и не распробовала Леща на вкус:
сегодня он оказался лещом холодного копчения, устоял, не поддался, не решился,
хотя и очень хотел не устоять, поддаться, решиться, я это видела. Я понимала,
что дело не во мне: я была целомудренно-сексапильна, а этот коктейль всегда
нравится мужчинам, если они подкатывают к женщине не с предложением банального
пересыпа, а с самыми серьезными намерениями. Все дело было в самом Леще. Ну что
ж, пришей оторванную бретельку, распрощайся с безнадежно испорченным платьем и
жди объяснений. А они последуют. Лещ не может не понимать, что возникшая между
нами недоговоренность убьет только зародившееся чувство.
А сейчас будь паинькой, не надувай губки и делай вид, что
ничего не произошло.
…Когда Лещ вышел из ванной, я уже переоделась в его рубаху и
расстилала постель. Сегодня я не увижу в ней ни войны Алой и Белой роз, ни
падения Порт-Артура, ни утра Стрелецкой казни. Но я знала главное: я проведу
восхитительную ночь с тайной Леща. Мне нужно соблазнить ее, заставить
раскрыться, заставить не бояться меня.
Лещ снял поводок и тихонько свистнул Старику.
– Ты надолго? – независимо спросила я, как будто не
было этой тягостной сцены у двери.
– Выгуляю пса и вернусь, – почти семейная идиллия,
подразумевающая: «Не жди меня, ложись в постельку, девочка, я должен о многом
подумать…» Он вернулся только через три часа, на самом излете ночи, когда я уже
устала ждать его. И нашел меня такой, какой и должен был найти: свернувшаяся
калачиком, застигнутая сном врасплох любимая женщина. Сквозь полуприкрытые веки
я видела, как он, стараясь не производить лишнего шума, тяжело сел в кресло
против кровати. Уж не мои ли сны ты хочешь подсмотреть, милый? Знай, я не вижу
снов.
Лещ в узких зеркалах моих век выглядел несчастным,
подавленным и бесконечно влюбленным. Такого можно брать голыми руками, никакой
интриги, никакой борьбы полов, ничего, что придает любовным отношениям остроту
непостоянства. Десять к одному, что, как только ему надоест глазеть на меня, он
осторожно приблизятся к кровати, к моему лицу, к моим губам и тихонько их
поцелует. Можно делать ставки, господа!..
Несколько раз я проваливалась в полудрему, а Лещ все
сторожил и сторожил мой чуткий сон. Наконец, не выдержав, он действительно
подошел к кровати, опустился перед ней на колени и осторожно обшарил мягкими
губами мое лицо. Э-э, голубчик, а щетина-то у тебя уже пробилась! Если ты
хочешь, чтобы женщине было комфортно с тобой, брейся, пожалуйста, на ночь…
– Который час, милый? – спросила я максимально сонным
голосом.
– Около шести. Спи, девочка, – Ты не ляжешь?
– Нет, мне еще нужно поработать, – Лещ погладил меня
аккуратно забинтованной рукой.
Я поймала руку губами: теперь Лещ не отнял ее, а только
покачал в ней мое лицо, как в колыбели.
– Сварить тебе кофе? – Боже мой, и откуда во мне эти
нотки образцово-показательной домохозяйки, любительницы витых свечей, дикера
«Старый Таллин», макраме и дорогого мыла?
– Не стоит, я сам. Спи. – Звучит очень убедительно,
только ты врешь, Лещ. Даже если ты сейчас уткнешься в свои бумаги, все равно в
твоей лохматой башке стаями будут бродить мысли о том, уйду ли я сегодня от
тебя или нет. Что ж, пожалуй, тебя стоит подержать на коротком поводке.
…Лещ ушел очень рано. Он собирался тихо, даже кофейная
ложечка ни разу не звякнула о стенки чашки, даже замок дорогого портфеля ни
разу не щелкнул. Он собирался тихо, хотя и знал, что я не сплю. И я знала, что
он знает, – невинный обман, дающий выигрыш во времени; уточнение правил игры, в
которую мы оба стали играть со вчерашнего вечера. Я встала только тогда, когда
за ним захлопнулась дверь. Семь часов. Через четыре часа я встречаюсь с Костей
на Тверской. Еще есть время, чтобы привести в порядок бессонные, измотанные за
ночь мысли: у меня нет четко выстроенной версии, но, как бы ни обернулось дело,
я приду к своему иезуиту не с пустыми руками.
* * *
…Мы сидели в летнем кафе и потягивали пиво. Пиво не нравилось
мне, но сейчас именно оно как нельзя лучше соответствовало обстоятельствам:
женщина чуть моложе и мужчина чуть старше, случайно оказавшиеся за одним
столиком; ничего общего, кроме пепельницы, стоящей между нами. Я взяла к пиву
соленые орешки, а капитан копался в вяленой рыбе. Он мастерски разделывал
сочащуюся жиром янтарную тушку, раскладывая ее куски на ритуальные кучки:
плавники, ребра, части хребта…
Над рыбой вились осы, но капитан, казалось, не замечал их.
– Прекрасно выглядишь, Анна, – капитан впился жесткими
зубами в спинку рыбы. – Краше прежнего. Увечья пошли тебе на пользу. Подлецу
все к лицу. Клиент повержен в прах, бряцает доспехами и добивается оборки с
кринолинов прекрасной дамы?
– Что-то вроде того. На большее он пока не претендует,
– самодовольно произнесла я и выложила перед капитаном дубликаты ключей от
квартиры Леща.
– Ты смотри, какой скромник. Кто бы мог подумать! А я
думал, вы уже трахаетесь так, что кровать развалили, – капитан не глядя сгреб
ключи со стола и сунул их себе в карман.
– Не говори пошлостей.
– Какое целомудрие! Не можешь выйти из роли? Или
влюбилась в этого коня с яйцами, не приведи Господи?
– Это очень породистый конь, так что приготовьте ему
стойло получше, я проконсультирую. А ты ревнуешь, капитан?
– Есть немного. Ну и как тебе в логове врага?
– Дышится легко. Хотя квартира у него и закрывается как
сейф. Так что оцени мои мелкие услуги, капитан. Что с ампулами? Надеюсь, в них
была не аскорбиновая кислота?
– Нет. И даже не пенициллин. Откуда ты их взяла?
– Из мусорного ведра.
– Он колется?
– Через каждые три дня.
– Забавная штука с этими ампулами.
– Что ты имеешь в виду?
– Химический состав. Все компоненты узнаваемы. Но их
комбинация… Наши яппи из химлаборатории до сих пор чешут репы.
– Наберите новых, зачем вам бездари. Пригласите
какого-нибудь плешивого лауреата из Гарварда, он быстро разберется.
– Вопросов пока больше, чем ответов.
– Подкину вам еще один. Его секретарша.
– А что его секретарша? Жалкая личность. Непонятно, что
между ними общего, кроме конспектов по истории журналистики двадцатилетней
давности.
– Она в него влюблена. Еще с университета.
– Есть же еще вечные ценности, – задумчиво сказал
капитан, обсасывая перышко плавника.
