– По-дурацки все получилось, – он не выдержал молчания первым.
– Я так хотел, чтобы праздник получился.
– Праздник получился, – я успокаивающе тронула его
плечо. – Праздник получился, все было восхитительно. В конце концов, это ведь
день рождения компании, а не мой собственный день ангела.
– Все настроение псу под хвост.
– У вас замечательная команда. Я буду счастлива, если
они примут меня.
– Они уже приняли вас, – Лещ приободрился. – А ребята и
правда потрясающие. Один Аркаша Юнкеров чего стоит.
И он, пытаясь загладить вину за единственную паршивую овцу
Зою, принялся рассказывать мне о своих журналистах. Я не перебивала его: пусть
говорит, пока я обдумываю сцену в туалете. Сегодняшний день был самым важным –
тут наши позиции сходились. Пьяный прокол Зои стал для меня настоящим подарком
судьбы, теперь я знала, в каком направлении действовать, и уже не мне, а
Костику: он вцепится в малейший намек на развязку, я знаю его хватку. А то, что
развязка наступит очень быстро, я не сомневалась: они не слезут с Зои, пока не
докопаются до истины, какой бы она ни была. Что ж, Анна, ты подтвердила класс,
интересно, кто будет следующим после Леща?..
– Вы не слушаете меня, – вдруг сказал Лещ.
– Простите.
Будь осторожнее, не зарывайся, ты позволила себе отпустить
поводья, а делать этого нельзя, дело еще не закончено, поменьше спеси, девочка.
– Вы все еще обижены на Зою?
Конечно. Конечно, я обижена, как иначе: не очень-то приятно
валяться на полу туалета, слегка придушенной безумной секретаршей; я отыграла
глубоко запрятанную обиду:
– Нет.
– Я вижу, что обижены.
– Я стараюсь держать себя в руках. Думаю, это пройдет.
Не обращайте внимания. Я ведь мудрая женщина.
Глаза Леща снова вспыхнули раскаянием и надеждой на
благополучное разрешение инцидента:
– Слишком красивая, чтобы быть мудрой. Или наоборот?
– Не знаю. Не хочу об этом думать.
– Я могу как-то загладить вину?
– Думаю, да. – Я положила ладонь на руку Леща, я
сделала это впервые, я вложила в этот жест максимум того, что можно вытянуть из
горячих от предвкушения близкой ночи пальцев: ты же видишь. Лещ, я с тобой, я
хочу быть с тобой, я хочу быть с тобой сегодня, я хочу проснуться рядом, я хочу
проснуться в твоих руках, я так долго искала, я так долго не решалась, я так
долго думала, я так боялась ошибиться, я так ничего не боялась, что мне
пришлось подгонять страх палкой, как шелудивую собаку, только он мог защитить
меня от твоего обаяния, от привычки не спать по ночам и самому готовить еду для
собаки, я только одна из многих. Но теперь мне не нужен страх ни перед собой,
ни перед тобой. Ты взял меня за руку, а теперь я беру за руку тебя.
Этой ночью я хочу быть с тобой.
Лещ остановился и бросил руль. Я все еще не выпускала его
руки, я чувствовала, как она напряглась под моей ладонью, как она испугалась
что-то делать и чего-то не сделать. Хорошо, пусть будет так, первый шаг за
тобой, но это должен быть маленький шаг, самое начало долгого пути. Я
наклонилась к Лещу и поцеловала его в твердую, гладко выбритую щеку, у самых
кончиков губ: я готова двинуться вперед, но оставляю себе пути для отступления.
Все будет зависеть от тебя, Лещ.
Он понял это.
Он лишь слегка повернул голову – легкое движение, почти
ускользнувшее от меня, – и его губы накрыли «мои. Они были осторожными,
чересчур осторожными. Но это не могло обмануть меня: за ненадежной плотиной я
почувствовала глухое и яростное ворочание страсти. Нужно лишь немного
подождать, и мощный поток пробьет проржавевшие, истончившиеся от времени шлюзы
и снесет нас обоих – и меня и его.
По мере того как губы Леща привыкали к моим губам, обживали
их, как обживают еще не открытые земли, они становились все более
требовательными: отвечай на мой поцелуй, отвечай же!.. Но я и сама хотела быть
призванной к ответу. Я поняла это слишком поздно, когда больше неоткуда было
ждать спасения. Крепость моих подленьких логических построений выбросила белый
флаг. И я не знала, чего сейчас во мне было больше: памяти о всех поцелуях, на
которые я когда-то отвечала, или памяти об этом, еще не закончившемся поцелуе.
Боже мой, это сладко и горько, от этого кружится голова, совсем не так, как при
сотрясении мозга, мне есть с чем сравнить… И это болит, но совсем не так, как
раненая рука, мне есть с чем сравнить. Этого я еще не испытывала. Зачем я
появилась в его доме так преступно, волоча за собой кровавый след смерти, как
волочит за собой облезшее боа подгулявшая прима провинциального театрика. Ведь
все могло быть иначе, и мы могли бы встретиться при любых других
обстоятельствах… При любых других обстоятельствах в любой другой жизни, где я
была бы не связана с Лапицким, где я не связана была с Фигаро, Эриком, самой
собой. В любой другой жизни, свободной от двойного дна. В любой другой, где мне
не пришлось бы менять душу и лицо. В любой другой, где от меня не требовали бы
принять сторону зла. А я не пошла бы на это добровольно, я была бы другой.
Я была бы другой.
Но он точно так же поцеловал бы меня, потому что только
поцелуи всегда остаются неизменными, не поддающимися времени, как скелет,
свободный от остатков сгнившей плоти чувства.
Скелет. Скелет в шкафу.
Если бы Лещ задержался в моих губах чуть дольше, хотя бы еще
несколько секунд, я бы осталась в них навсегда, мне так хотелось остаться в них
навсегда, обустроить там дом и варить кофе по утрам. Но он не задержался.
Наваждение прошло. Ты просто очень давно по-настоящему не
целовалась, Анна. Наверное, это было в прошлой жизни, но прошлая жизнь не в
счет. Открывай все заново и учись справляться с собой, иначе ты никогда не
достигнешь того, чего хочешь достигнуть. А все поцелуи и вправду похожи друг на
друга, задействованы одни и те же центры, как синхронно сказали бы Александр и
Александра. А вот тайны у всех разные. Не стоит забывать об этом. Не стоит
забывать, зачем ты сейчас сидишь в машине Леща.
– Едем домой, – закрыв глаза, прошептала я.
– Да, – Лещ так сорвал «Лендровер» с места, что меня
откинуло на спинку сиденья.
Тебе не терпится получить все и сразу, милый Лещарик. Не
волнуйся, ты все получишь. Ты это заслужил.
* * *
…Он не включал света: за стеклянной стеной была Москва –
напольный ночник, миллионы свечей, воткнутые прямо в сердцевину страсти, этого
вполне хватит. У самой двери, наплевав на приковылявшего старика, мы стали
срывать друг с друга одежду. Желание, волнами шедшее от Леща, испугало меня, но
только в самом начале. Я снова почувствовала, что теряю контроль над собой. Его
поцелуи становились все более настойчивыми, а руки на моем теле – все более
беспорядочными. И я подчинилась, я позволила лепить из меня образ идеальной
возлюбленной. Еще немного, и все свершится, все получится совсем не так, как я
предполагала, и никакие эротические выкладки двух Саш не помогут, все будет
банально и прекрасно в своей банальности, нужно только довериться ему. Я
готова. Я готова ему довериться…
