– Ладно-ладно, за всех у нас тут думает Лещарик. За всю
страну думает. Правда, Лещ?
– Заткнись, – беззлобно сказал Лещ.
– Тогда затыкаюсь и уношу ноги. – Он обратился ко мне:
– Боюсь его, чертягу, до умопомрачения. Он даже на
операционном столе руководит…
Эдик, Эдик, – теперь я вспомнила, откуда знаю это имя: Эдик
Перевозчиков, хирург, который спас Леща после первого покушения, когда Лещ
получил тяжелое ранение в живот.
Эдик сделал мне укол, оставил несколько ампул Лещу, дал
ничего не значащие медицинские указания и исчез. Мы с Лещом снова остались
вдвоем.
Дня четыре – это даже больше, чем я рассчитывала. Врач Эдик,
друг Леща, стал моим союзником.
После его молниеносного визита с нелепыми репликами, похожими
на беззлобный стеб, было очень трудно возвращаться к убитому Егору Самарину,
даже Лещ чувствовал это. Кто-то из нас должен преодолеть эту внезапно возникшую
паузу.
– Забавный человек, – сказала наконец я. – Он даже
похож на Егора. Неуловимыми вещами, может быть, манерой держаться… Егор тоже
любит такие шуточки. Любил. Любил, любил, любил…
– Успокойтесь, не нужно, – Лещ не умел утешать.
Колоссальная ответственность, которая лежала на нем, не дала развиться этому
чувству.
– Все в порядке. Который час?
– Семь. Семь утра.
– Похоже, вы не спали всю ночь, – запоздало сказала я.
– Я привык.
– Я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации…
Егор отдал мне эти бумаги и просто вытолкал из номера. Мы договорились
встретиться в три у «Праги»…
– Да. Вы говорили.
– Я поехала домой. Позвонила на работу, сказала, что не
выйду, взяла день… Такое допускается. Дома с такой миной на руках сидеть
невозможно. Хорошо, что соседка оставила мне ключи, они с мужем уехали в
Эмираты на месяц. Я кормлю их кошку, у них роскошный перс, полная флегма…
Сначала я решила оставить эти бумаги там, от греха подальше.
– В вас пропал великий конспиратор, – улыбнулся одними
глазами Лещ.
– Если бы… Я решила поехать в центр, за несколько
часов. Я ведь отчаянная трусиха, – сказала я, хотя весь мой вид и все мои
поступки говорили об обратном. Лещ должен это оценить. – Я уже закрывала дверь,
когда появились они…
Я снова прикрыла глаза и надолго замолчала. Лещ не торопил
меня.
– Их было трое. Сначала – трое. Потом двое ушли. После
того… После того, как они били меня. Все втроем. Рука Леща нашла мою здоровую
руку и крепко сжала ее.
– Они спрашивали о Егоре. Отпираться было бесполезно,
скорее всего они следили за мной от самой гостиницы. Я сказала, что знаю его,
что он мой провинциальный любовник, что мы редко видимся и только с
определенными целями. Я говорила только это. Большего они не добились.
– Вы отчаянная женщина, – задумчиво произнес Лещ. – Вы
ведь действительно ни при чем, вы могли отдать им бумаги.
– Нет, – твердо сказала я. – Я ненавижу этих типов. Я
ненавижу эту тупую силу. Вы должны понять… Дело было уже не в Егоре. В моем
собственном счете… Я очень быстро открываю счета. Я ненавижу насилие. Насилием
из меня невозможно ничего выбить. И потом, неужели вы думаете, что они оставили
бы меня в живых, даже если бы я отдала им бумаги? Вы же знаете, сколько стоит
любая информация.
– А вы?
– Предполагаю, – аккуратнее, Анна, дьявол – в деталях.
Тебя не должно заносить, ты не должна знать больше, чем знает секретарша турфирмы.
– Вы же сами сказали, что эти материалы стоят смерти любого человека. Егор не
стал бы вызывать меня, если бы это не было серьезно. Он – человек
фантастической ответственности за близких.
Здесь я попала в точку: мифический характер Егора Самарина,
сочиненный мной и Костиком, тесно смыкался с реальным характером Меньших.
– У него было несколько знакомых журналистов, здесь, в
Москве, но он никому не доверял. Он считает этот город самым продажным. Самым
продажным в стране, – с вызовом сказала я.
– Он где-то прав, – Москва так и не сделалась для Леща
родиной, он по-прежнему в глубине души оставался туберкулезным новосибирским
мальчиком.
– Из разговора этих типов я поняла, что Егора убили, но
никаких документов не нашли. И мне они не верили. Когда они устали бить,
привязали меня веревкой к батарее. Кто-то из них просто забыл наручники. Они
ведь всегда пользуются наручниками, правда?.. Двое ушли и оставили меня с
третьим, самым отвратительным типом: он переполовинил мой холодильник, а я
только получила зарплату и набила его продуктами… На меня он почти не обращал
внимания, избитая баба, в бессознательном состоянии, привязанная к батарее, –
она не может представлять угрозы.
– Судя по всему, может, – задумчиво сказал Лещ.
– Теперь я тоже так думаю. Я ведь старая альпинистка…
– Не такая уж старая, – это похоже на комплимент, но
лучше пропустить его мимо ушей.
– Я умею развязывать любые узлы. Вот и вчера я
отвязалась, как только пришла в себя. А это был очень сложный узел, уверяю вас.
Они взяли мой старый страховочный трос, который я теперь использую вместо
веревки для белья. Видите, как низко я свалилась с гор… Этот тип сидел в
комнате и смотрел телевизор. Мой собственный телевизор, который и я-то никогда
не смотрю. Я хотела уйти, выбраться из квартиры… Но в таком состоянии… Вы
понимаете… Я что-то задела, кажется стиральную машинку, она стоит в коридоре. В
общем, он услышал шум, он все понял. Он загнал меня в кухню, он думал, что
легко со мной справится. Ну и напоролся. Я успела вытащить нож, такие
итальянские наборы ножей, очень дорогие, их дарили нам от фирмы на прошлый
Новый год, настоящие разделочные ножи. Я успела его достать. Достать и
спрятать. И когда этот тип меня выволок, прямо за ворот, я ударила его в живот…
Несколько раз. Я загнала нож по самую рукоять, – я снова надолго замолчала, –
кажется, я там его и оставила. Но он успел выстрелить в меня, когда я пыталась
убежать. Я ведь убежала. Я оставила его там, на полу, в кухне. Как вы думаете,
он мертв? Я убила его? Я убила его, мне кажется, что убила. Я убила человека.
– Они уничтожили вашего друга.
– Да. Я убила человека. Я тогда не думала об этом… Я
просто выскочила из квартиры. Я забрала документы у соседки. Больше всего я
боялась, что сейчас вернутся эти двое… Я тогда слабо соображала. Голова как в
тумане.
– Почему вы не позвонили в милицию? Почему я не
позвонила в милицию? Резонный вопрос, Лещ, я ждала, когда ты его задашь.
– В милицию? После того, как я убила человека? Я ведь
его убила… Хотя… Я даже сняла трубку. Я хотела позвонить.
– Это была необходимая самооборона.
– Необходимая самооборона… Умаешься доказывать. Вы же
знаете милицию. А может, эти люди и были из милиции, ни один из них не выглядел
как откровенный бандит. Вполне интеллигентные физиономии, из тех, что всегда
уступают место в трамваях беременным женщинам… Но даже если… Что бы я им
рассказала? О журналисте, привезшем бумаги, из-за которых его убили? Кому бы я
отдала эти бумаги? Егор сказал, что передать их можно только вам – из рук в
руки…
