– Вот как? Значит, все мои усилия ушли впустую? И ваши
деньги тоже? – мстительно сказала я.
– Почему? Ты показала класс, не отрицаю, отретушировала
фасад, получилось очень даже неплохо. Но этого мало. Есть детали, которые
должны сработать тем или иным образом.
– Кого ты хочешь из меня сделать? Кого вы хотите из
меня сделать?
– Не Мату Хари, не обольщайся. И не вторую Никиту. Ты –
деталь в пейзаже, я уже говорил тебе. Наша игра – это командная игра. Тебя
будут вести, тебе будут помогать, но кое-какие вещи ты должна будешь делать
только сама. А к этому нужно готовиться.
– Кто же ты, Костя? – на свой обычный, почти ритуальный
вопрос я получила его обычный, почти ритуальный ответ, и этого ответа я ждала.
– А ты кто?.. Когда ты мне скажешь, кто ты, тогда, возможно,
я скажу тебе, кто я.
– Хорошо. Чеки за купленные вещи нужны, или это тоже
блеф?
– Нужны, нужны. Завтра за тобой заедет Виталик. К
десяти часам будь готова. Надеюсь, я в тебе не ошибся.
Он повторял это много раз, как заклинание, и эта фраза
гипнотизировала меня, возбуждала и успокаивала одновременно. Так он и ушел,
оставив меня наедине с бумагами и фразой-заклинанием: «Надеюсь, я в тебе не
ошибся».
* * *
Едва проводив его и даже не смыв краску с лица, я
отправилась в постель, к увлекательному дамскому чтиву, принесенному капитаном.
Я читала почти всю ночь. Капитан был прав, эти материалы стоили того, чтобы их
бояться. Все мои полузабытые грехи, даже совершенные убийства, меркли рядом с
той грязью, которая мирно плескалась на страницах аналитического отчета. Любые
преступления простого обывателя, за которые он получал в лучшем случае
пятнадцать лет, были несравненно более невинными с точки зрения христианской
морали, чем те невинные поступки, которые в больших количествах совершали герои
отчета. За украденный кошелек полагался срок, за мелкое хулиганство полагался
срок, за разбойное нападение в подъезде дома полагался срок, за убийство
мужа-алкоголика полагался срок. Это я знала, потому что мне самой полагался
срок, и очень большой, если верить капитану Лапицкому… А вот за то, что
совершали сильные мира сего, полагались только посты, очень большие деньги и
счета в зарубежных банках. Составители отчета отнеслись к своему детищу очень
добросовестно: от таблиц, схем, сжатых психологических характеристик рябило в
глазах.
Но даже не это было главным, – добропорядочный политический
и экономический бомонд выглядел колонией строгого режима, где правили волчьи
законы. Даже одного абзаца о каждом из действующих лиц было достаточно, чтобы
провести за решеткой остаток дней. Но все они преуспевали и были на свободе.
Большинство фамилий ни о чем не говорило мне, другие же я знала, они были на
слуху, – тогда я читала особенно внимательно. Циничные финансовые аферы
потрясали воображение, манипулирование общественным мнением было непременным
атрибутом любой успешной карьеры, подкуп – обычным, вполне респектабельным
делом. К семи утра, когда я перевернула последнюю страницу отчета, я
почувствовала себя совершенно выпотрошенной, как будто бы всю ночь с завидным
упорством разгребала дерьмо. Если все эти люди после смерти попадут в ад, то
мне ничего не остается, как стать праведницей.
Чтобы смыть с себя всю тяжесть и грязь прочитанного, я
отправилась в ванную и пролежала там три часа, усердно натирая мочалкой
покрасневшую кожу. Я провела бы в струях не замешанной ни в каких преступлениях
против человечества водопроводной воды весь день, если бы за мной не приехал
Виталик.
* * *
…Это был странный март. Это было странное начало весны,
которое я так и не заметила. Мной решили заняться всерьез, я поняла это сразу,
еще в то утро, когда Виталик привез меня к молодому гею, который пропах всеми
странами сразу. Гей откликался на игрушечное имя Стасик и был стилистом страшно
продвинутого мужского балета, не вылезавшего из-за границ. Я долго не могла
понять, что может быть общего у жизнерадостного богемного педераста с суровыми
мальчиками из ведомства Лапицкого, а потом пришла к выводу, что его завербовали
так же, как меня: вытащили скелет из шкафа и выбили берцовые кости, собрали
компромат и прижали к склизкой фээсбэшной стенке. А в том, что Лапицкий,
исподтишка и шифруясь, работает на безопасность, у меня не было никаких
сомнений. Что ж, цель оправдывает средства, после всего прочитанного миссия
капитана казалась мне благородной. Такой благородной, что Я даже усомнилась:
смогу ли я, отпетая сука по призванию, послужить правому делу и не загадить
его.
Рот у Стасика не закрывался, он воспринял меня как старую
знакомую, и через полчаса я уже знала все о ночных клубах Кейптауна, о
бассейнах в одиночных номерах гостиниц «Комодоро-Ривадавия» и о ценах на гашиш
в Амстердаме.
«Милая, посмотри, какая луна над Сохо!» – взывал ко мне
Стасик, не требуя, впрочем, никакого ответа. Виталик, сидя в глубоком кресле,
по обыкновению разгадывал кроссворды и почти не реагировал на заигрывания
стилиста. Лишь иногда, когда взгляд Стасика становился особенно томным, он
рявкал: «Займись, наконец, делом, педрила-мученик! За что только тебе деньги
платят?» Стасик пропускал все эти выпады мимо ушей, отпускал призывно-двусмысленные
шуточки и успокоился только тогда, когда приехал Лапицкий. Капитан всерьез
решил заняться мной, это было очевидно.
Свое дело этот молодой гей знал отлично, я убедилась в этом
с самого начала, когда он только взял мое лицо в свои руки.
– Для кого будем делать самку? – деловито спросил он
Лапицкого. – Для политика, бизнесмена или, не приведи Господь, деятеля
искусства?
– Давай попробуем разные варианты, – принял соломоново
решение Лапицкий.
– Ого! Многостаночница! – Стасик посмотрел на меня с
одобрением. – Хотя ряха ничего, позволяет.
Управляясь с моим лицом как с мягкой податливой глиной,
Стасик действительно сделал три разных варианта макияжа, и каждый раз на меня
из зеркала смотрели три разные женщины. Я благодарно восхищалась и в то же
время с сожалением думала о том, что моя собственная техника далека от
совершенства, а самоуверенный вчерашний демарш выглядит по меньшей мере смешно.
Спустя четыре часа я уже знала некоторые основополагающие
вещи: политиков, даже политиков средней руки, привлекают ненавязчивые
пастельные тона, которые выгодно подчеркивают патриархальность и потенциальную
верность: тон помады – мягко-нейтральный, никаких подводок, минимум теней, зато
особенно ценится хорошая пудра, скрывающая возможные недостатки кожи. Нежный
персик и никаких ярко выраженных румян, лицо должно светиться изнутри, как
китайский бумажный фонарик.
Бизнесмены предпочитают женщин с подчеркнутыми скулами и
открытым чистым лбом. Особое значение придается губам, здесь без подводки не
обойтись.
Те, кого Стасик непочтительно назвал деятелями искусства,
выбирают из комбинаций первого и второго варианта, с упором на хорошо
обработанные и отретушированные глаза. Конечно, разброс вкусов может быть
велик, но основная тенденция налицо. И только профессиональная косметика. Я
назвала свою собственную, приобретенную накануне, получила снисходительное
одобрение Стасика и почувствовала себя гораздо лучше: интуиция тебя не
подводит, Анна. Всем остальным профессиональным фишкам придется учиться.
