– Очень трогательно. Вы расстались?
– Конечно. То есть мы просто перестали жить вместе. Я
отдал ей перстень, и мы перестали жить вместе.
– Потому что она намного старше тебя?
– Она на двадцать пять лет старше меня, – с вызовом
сказал Олег, – но это не имело никакого значения. Я прожил бы с ней всю жизнь,
я бы даже вынимал ее серебро из пепельниц с окурками… Она просто не нашла во
мне того, чего искала.
– Чего же?
– Человека, с которым можно перестать притворяться быть
сильной. Я не потянул. Я ушел, когда больше всего любил ее… Зачем я тебе все
это рассказываю?
– Не знаю. Просто хочешь рассказать, вот и все.
– Нет, – он с вызовом посмотрел на меня. – Нет, не
потому… Просто я хочу, чтобы ты знала, что есть вещи, которые делают
бессмысленным ваше гнусное ремесло. Только они останутся, и больше ничего. От
того, что вы сделаете меня убийцей, и еще сто, двести, триста человек сделаете
убийцами, ничего не изменится. Вы никому ничего не докажете. Вы подохнете, и я
подохну вместе с вами, потому что согласился на ваши условия, а Марго все равно
останется… Я не видел ее два месяца, а теперь думаю, что не увижу никогда.
Олег сжался в комок и закрыл лицо руками:
– Я ненавижу себя… Ненавижу – за то, что позволил вам
себя сломать. За то, что больше всего мне хочется выжить. Любой ценой… Вот
такая я продажная шкура. Марго бы никогда не позволила манипулировать собой.
Она бы лучше умерла. Гордая, как Мария Стюарт… Ненавижу себя.
– Ну, успокойся. Послезавтра в Париже уже ничто не
будет важным. Ты как-нибудь договоришься с собой. Все договариваются. Иди
спать. – Выслушивать все это невозможно, еще несколько секунд, и я разрыдаюсь.
– Дать тебе сигарет?
– Не нужно. Ты права. Все с собой договариваются.
Прости, что побеспокоил. До завтра.
Он уходит, оставляя меня одну.
* * *
…Сидя в машине недалеко от дома «влиятельного человечишки»
Валентина Константиновича Кожинова (именно так зовут потенциальную жертву),
капитан дает нам последние инструкции.
– Олег, сейчас ты пересядешь в то такси, видишь? В
нескольких десятках метров от нашей машины действительно стоит невинного вида
«Волга» с уже позабытыми шашечками на крыше.
– Доедешь до места как белый человек. Там тебя уже
ждут. Приглашение с тобой, актерами занимается администратор. Никаких проблем
быть не должно, все это интеллектуальное кабаре – люди известные, засвеченные и
орденоносные, так что охрана осматривать тебя не будет. Тем более что сам
именинник изъявил желание видеть тебя в программе. Под тебя ему будет особенно
приятно мясо с вертела жрать, – подпускает шпильку капитан, – цени. Дальше все
делаешь как обычно. Реквизит в порядке, с ним никаких проблем быть не должно. В
пушке три патрона, больше все равно не успеешь, выпустишь все, расстояние такое,
что не промажешь. И не вздумай козлить, я тебя и там достану. Поменьше
контактов с балеринками, у них там тоже вставной номер, что-то типа па-де-де
для высокопоставленных членов. Ты понял?
– Да, – актер не смотрит ни на меня, ни на Лапицкого.
– И никаких импровизаций. Все четко по плану. Если
облажаешься, начнешь хитрожопые комбинации строить, чтобы зад свой прикрыть и
сухим из воды выйти, – я тебя из-под земли достану. Ты понял?
Олег брезгливо морщится, открывает дверцу и выскакивает из
машины. Я вижу, как он садится в такси и машина плавно трогается с места.
Капитан провожает ее равнодушным взглядом и поворачивается ко мне.
– Ну, девочка, ты готова?
Конечно, я готова. Я киваю, мне не хочется говорить с
капитаном.
– Значица, так: до места доберешься на своих двоих, как
честная безработная труженица. Здесь рядом. Тебя проводят.
– Кто?
– Серьезные люди. Думаю, тебя предупреждать не стоит:
шаг влево, шаг вправо – расстрел. Шучу. Но мои ребята шутить не будут, учти.
Зайдешь с тыла, там, где вся ваша братия официантская сшивается. К вам
приставлена туша, зовут Герберт Рафаилович. Найдешь его, скажешь, что ты Лена
Рябовичева, которая вместо Марины. Вопросов быть не должно. Включишься в
обслугу, займешься непосредственно своим скорбным делом, за юнцом присматривай…
Хотя нет, там будет кому присмотреть. Возле кухни есть подсобка, ты знаешь,
такая же, как у нас в доме. Отделана кирпичом. Вынимаешь кирпич, слева, второй
от двери, на уровне твоего плеча. Также, как…
– Я знаю, – весь прошлый день, в особняке Лапицкого, я доводила
до автоматизма это движение: вынуть кирпич, слева, второй от двери, на уровне
плеча.
– Я знаю, что ты знаешь. Повторяю на всякий случай. Там
пушка. Дальше действуешь, как договаривались. Пушку в официантскую наколку, все
это хозяйство маскируешь подносом. Потом занимаешь позицию, которую
отрабатывали. Как только он сжирает предпоследний шоколадный пистолет, будь
готова. Пушку тем же макаром на то же место. У выхода тебя будут ждать. Вопросы
есть?
– У него действительно нет шанса? – тщательно подбирая
слова, спросила я.
– У кого? У нашего человечишки?
– У Олега?
– Не хочу тебя огорчать, – капитан смотрел прямо перед
собой, – но чем черт не шутит, шанс для баловней судьбы всегда есть…
* * *
…С Гербертом Рафаиловичем, толстым обходительным армянином,
все прошло гладко: неизвестная мне Марина, видимо, дала мне самые лестные
характеристики. Благодушный, почти опереточный армянин внимательно осмотрел
меня, ущипнул за задницу и, кажется, остался доволен.
– Нэ знал, что у нашей Марины такая очаровательная подружка.
Попрошу ее, чтобы болэла почаще. Вы как добирались сюда?
Действительно, как я добиралась сюда?
– Пешком, – брякнула я.
– Я вас отвезу домой, когда закончим мероприятие. Не
возражаете?
– Буду признательна, – я нацепила на лицо самую
сладострастную из своих улыбок, оказывается, и такие имелись в моем арсенале. И
похоже, действовали безотказно. Герберт Рафаилович был сражен наповал.
Капитан не соврал – особняки действительно были близнецами.
Я настолько не могла отделаться от мысли, что все время искала глазами не
только Виталика, постоянного спутника моего затворничества, но и самого
капитана Лапицкого. Впрочем, когда стали появляться гости, сам дом напрочь
вылетел у меня из головы. Должно быть, я была не очень хорошей официанткой, во
всяком случае, мне не хватало подобострастного изящества, чтобы разносить и
расставлять по столам приборы.
Введенная в заблуждение россказнями капитана, я ожидала
увидеть нечто вроде воровской сходки, своеобразной малины со всеми ее
атрибутами, но просчиталась. Люди, собравшиеся на чествование, были удивительно
респектабельны: смокинги, упругие, поддерживающие шеи воротнички рубашек,
терпкие запахи дорогих одеколонов, сталкивающиеся в воздухе; обилие
драгоценностей, от которого рябило в глазах, – этим грешили молодые спутницы
респектабельной публики. В этих женщинах даже при желании нельзя было найти
никакого изъяна – такими красивыми могут быть только любовницы, которым
покупают квартиры в центре и обставляют их изысканной мебелью. Карманные
девочки откровенно скучали в обществе своих спутников – те разговаривали только
друг с другом, на ходу отвечая на звонки сотовых телефонов и решая, казалось
бы, глобальные проблемы.
