Я аккуратно сложила газетный лист и положила его на стол.
– А «девятка», между прочим, цела и невредима. В гараже
стоит, – меланхолично сказал Олег, не глядя на меня. – Мне ее Марго подарила,
за то, что эффектно ее соблазнил.
– Кто это – Марго?
– Лучшая из женщин, которую я знал. Лучшая из актрис.
Она была так хороша для меня, что пришлось ее оставить.
Стареющая актриса, голубая мечта детства, вспомнила я
Лапицкого…
– Ну и как? Гражданская панихида состоялась?
– Слаб человек, ну не хочется ему умирать, особенно
если предлагают главную роль в туфтовом сериале. Так что я решил скорость не
превышать. Богу душу не отдавать, а совсем наоборот – съездить на пару недель в
Париж и поразвлечься там с потаскушками в Булонском лесу. Это как раз в моем
стиле – наплевать на спектакли и репетиции и сорваться куда глаза глядят.
Баловням судьбы это прощается. Ты как думаешь? Кстати, как тебя зовут?
– Анна. Я уже говорила.
– А по званию?
– У меня нет звания. Я говорила тебе…
– Ладно-ладно, все вы говорите. Я и сам говорю, когда в
настроении. Говорю, пью водку, люблю девочек из хореографического и программу
«В мире животных». Сцена мне тоже нравится, представь себе. Словом, подыхать не
в масть было, потому укатил в столицу мира… И, судя по всему, неплохо провел
там время. Завтра должен вернуться…
Из другого кармана он извлек еще один листок бумаги и снова
пододвинул его мне.
Это была та же часть той же страницы, сверстанной
типографским способом, – самая легкомысленная ее часть, «Светская хроника». Но
на том месте, где была заметка «Катастрофа на Ленинградке», красовалась совсем
другая – «Интервью у трапа». Только решительный красный маркер был одним и тем
же.
Текст же выглядел совсем по-другому.
«Сегодня ночью в аэропорту Шереметьево нашим корреспондентом
был (совершенно случайно!) замечен Олег Куликов, восходящая звезда российской
сцены и лауреат престижной театральной премии «Золотая маска». После
блистательного дебюта в заглавной роли в спектакле «Женитьба Фигаро» он успел
стать не только украшением театральной Москвы, но и непременным героем светской
хроники. «Инфант террибль» московской тусовки не может пожаловаться на
недостаток предложений в кино и театре. Сейчас актер работает над ролью
Калигулы в спектакле по пьесе Альбера Камю и, как сообщил он нашему
корреспонденту, находит много общего со своим, мягко говоря, не очень
положительным героем. Спектакль появится в афишах Москвы уже в апреле и обещает
быть очередной сенсацией. Сейчас же Олег Куликов улетает в Париж (по слухам,
его ожидает там новая пассия, солистка парижского «Нового балета», с которой
его видели осенью прошлого года на приеме во французском посольстве). О
серьезности намерений актер нам не сообщил, но мы пожелали ему удачи и
скорейшего возвращения к своим поклонникам…»
– Солистка того стоит? – немного помолчав, спросила я.
– Какая солистка? Я ее в глаза не видел.
– Ничего не понимаю.
– А что тут понимать? После спектакля дико опаздываю на
сейшен, сажусь в машину, а там уже гости. В пасть – кляп, на глаза – повязку:
сиди, мол, не рыпайся. Привезли на какую-то чертову дачу, конспираторы хреновы.
Уложили на тюфячке, но поспать не дали. Среди ночи приходит этот хрен моржовый,
который сегодня за столиком сидел. И так аккуратненько подсовывает мне вот эти
одинаковые бумажки… Ну, не совсем, конечно, одинаковые. В одной, стало быть, я
боты завернул, а во второй – уже почти в Париже… Выбирай, говорят, бедолага,
что тебе больше нравится. Ничего, говорю, не нравится, но уж некролог меньше
всего, извините. Они тоже начали извиняться – выбора, говорят, нет ни у нас, ни
у тебя.
– И что?
– Выбрал Париж, как видишь. Говорят, это единственный
шанс выжить.
Он говорил об этом спокойным, стертым и все равно не
потерявшим красоты голосом.
– Чего от тебя хотят?
– Того же, что сделала ты, если я правильно понял.
Убийства.
Он взял из моей безвольной руки шар номер три, достал из луз
еще несколько и принялся ими жонглировать. Шары мелькали в его ловких руках, и
я ждала, когда хотя бы один из них упадет. Но они не падали, не падали, не
падали. Они нравились мне, Олег Куликов нравился мне…
– Ты, говорят, Куликов, в армии был неплохим снайпером.
И отцы-командиры тебя хвалили. Ты, говорят, Куликов, в постели был неплохим
любовником. И актрисы в возрасте тебя хвалили… И мы тебя похвалим, если ты для
нас убьешь одного человечка, на дне рождения которого выступишь. Со своим
Фигаро, под номером пять, между известной певицей и известным пародистом.
Пристрелишь его во время номера, и, если тебе удастся смыться, считай, повезло:
деньги на карман, открытая виза в одну из стран Шенгенской зоны и авиабилет.
Вот и долбимся, репетируем, планировка помещений точно такая же, как в доме
этого мужика, которого я должен убрать… Только думаю, мне не повезет… Ты мертв,
ты мертв, ты мертв – они все время это говорят, мне не хватает нескольких
секунд. Никому бы не хватило.
Он сжал зубы и все равно нашел в себе силы оскалиться в
улыбке, поклониться мне и собрать все шары в руку. Все, до единого. А потом
бросил их в стену; ударившись о сукно панелей, они разлетелись в разные
стороны…
– Вот такой я смертничек. Ну, ничего, отец за меня
помолится. Он ведь священник. Я тоже должен был стать священником. Он очень
хотел этого. Он так хотел, что я два года врал, что учусь в семинарии… У меня
это хорошо получалось – врать и притворяться, я ведь лицедей, ядрена вошь,
лауреат и надежда…
Неожиданно он схватил меня за плечи и опрокинул на стол. Его
руки сомкнулись у меня на горле, а лицо страшно исказилось и страшно
приблизилось: я видела провал рта и провалы глаз, в которых не было ничего,
кроме застывшей ярости.
– Ты!.. Слушай, ты… Зачем… Зачем это произошло со
мной?! Зачем вы влезли в мою жизнь? Вы могли выбрать кого-то другого – актеров
как собак нерезаных по всей Москве бегает… Никто бы о них не вспомнил… А ведь у
меня было все, и это «все» я нажил своим трудом, я выхаркал это потом и кровью…
И когда все срослось, когда все стало получаться… Появились вы, подонки, гады,
твари, сволочи, козлы… Появились и заставили играть в эту гнусную игру по вашим
гнусным правилам… Почему я, ну почему я. Господи…
Глаза его наполнились злыми бессильными слезами, и, чтобы не
видеть этого, я смежила веки. Он отчаянно прижал мою голову к сукну и затряс
ее:
– Не закрывай глаза, слышишь!.. Смотри, смотри на меня…
Смотри, что вы сделали со мной и с моей карьерой! Лауреат премии «Золотая
маска», герой-любовник, с ума сойти… Ничего, ничего… Все ничего не стоит, если
можно вот так влезть в жизнь вонючими ментовскими портянками! Чья это жизнь,
черт возьми?
– Чья это жизнь, черт возьми? – тихо повторила я. – Чья
это жизнь?
