– Нет.
– Это печально, но не смертельно. Жду с нетерпением.
Машину хоть помнишь? Подержанный «Фольксваген-Гольф», уж извини. Твою-то
продать пришлось, я ведь не думал, что ты останешься в живых. Целую и жду, душа
моя…
Он еще раз с удовольствием поцеловал меня и исчез. Так
быстро, что оставил после себя смутное ощущение нереальности происходящего.
Скоро начнется утренний обход – меня вполне могут навестить. И я снова останусь
в палате, совсем одна, даже не зная, что делать с этим своим именем – Анна…
Если бы я могла – я бы бросилась за Эриком прямо сейчас… Но я все-таки выждала
положенные полчаса, которые показались мне вечностью.
Пора уходить. Пора навсегда покинуть эту нору неизвестного
мне зверя. Я почувствовала, что улыбаюсь, это было похоже на сдержанное
торжество победителя. Я больше никогда не вернусь сюда. Больше никто не будет
делать ставок, больше никто не будет допрашивать меня и вертеть юркий
«браунинг» перед носом. Сейчас я даже не придавала значения тому, что рассказал
мне Эрик. Похоже, у меня была веселая насыщенная жизнь в обрамлении Хичкока.
Пусть будет так…
…В коридоре я еще нашла в себе силы поболтать с Эллочкой.
Теперь она читала какую-то канадку, кажется, Маргарет Этвуд. У меня не было
никакого представления о ней, но роман назывался многообещающе – «Постижение».
Постижение – это то, что мне предстоит. Пользуясь Эллочкиным всегдашним
расположением ко всему человечеству, я попросила телефон и снова набрала номер
Насти. И снова никто мне не ответил… Ничего, я позвоню позже…Незамеченной я
выскочила в парк через ту самую лестницу, по которой мы спускались с капитаном.
Теперь на мне были только тапочки и халат, но я была свободна.
…В парке было ветрено и холодно. Я старалась идти спокойно –
тихая прогулка заключенных, только и всего, – но у самых ворот ускорила шаг.
Больше всего я боялась, что Эрик не дождется меня и уедет. Больше всего я
боялась, что никакого Эрика не существует в застывшем февральском мироздании,
что все это только игра моего расшалившегося в отсутствие памяти воображения…
Но Эрик существовал.
Я поняла это сразу, как только оказалась на улице. Видимо,
он не совсем был уверен в том, что моя бедная голова помнит, как выглядит
«Фольксваген-Гольф», и потому посигналил.
Я помахала ему рукой и спустя несколько секунд уже сидела в
салоне. Эрик мгновенно сорвался с места, навсегда увозя меня от места моего
заточения…
* * *
…В салоне было тепло, и все-таки я не могла согреться. Я
прятала руки под мышками, а Эрик смотрел на меня в зеркало заднего вида с
веселым осуждением. Наконец он сжалился надо мной и радостно промурлыкал:
– Что, замерзла, деятельница? Шубу возьми, вон в
пакете, рядом с тобой. Твоя любимая, соболишко. Были не лучшие времена, но ее я
не продал. Цени.
– Я ценю, – машинально ответила я и вытащила шубу. Шуба
была чересчур роскошной, чтобы принадлежать женщине в больничном халате не
первой свежести, но чем черт не шутит… Я завернулась в нее и подумала, что
вполне могу себе понравиться.
Эрик оказался лихачом. Я не успевала даже рассмотреть улицы
за стеклом, но это не было обязательным: я все равно не узнала бы их. С тем же
успехом я могла оказаться на всех других улицах.
– Куда мы едем? – спросила я Эрика, прислушиваясь к
жизни внутри шубы.
Это была многообещающая жизнь выпавших волосков, оставшихся
на подкладке. Каких-то терпких духов (принадлежавших, видимо, мне). Каких-то
стойких одеколонов (принадлежавших, видимо, мужчинам, которые мне нравились).
Небрежной полоски следа от помады (я сразу влюбилась в тон этой помады, хотя,
наверное, уместнее было сказать не «сразу», а «заново»). В этой шубе запросто
уместились все мои представления о гильотинах, занюханных хиппи, милицейских
капитанах и породах собак… Не говоря уже об оседлом немецком цыгане Эрике,
который весело пялился на меня в зеркало заднего вида.
– Все-таки куда? – впервые за все время выхода из комы
мной овладело веселое бесшабашное любопытство. Уж теперь-то я обязательно
получу ответы на все свои вопросы.
– Куда-куда… В жопу труда. Снял для нас маленькое
гнездышко у Речного вокзала. Сама понимаешь, в нашем положении лучше
отсиживаться, как потаскухам во время Олимпиады, за сто пятым километром. Это,
конечно, не Версаль, но полутораспальная кровать в твоем распоряжении… Я
перевез кое-что из твоих вещей – так, по мелочи, но на первое время хватит.
Пока не сделаем тебе документы – и привет семье…
– Какие документы? – Я все еще не слышала Эрика. Я не
слышала ничего из его туманных намеков на некие обстоятельства, которые не были
известны мне. Соболиная шуба, в которой не обидно умереть, и имя Анна, в
котором уютно жить, мне нравились, но все остальное?.. Неужели за этим именем
есть тайная двусмысленность?.. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза:
двусмысленность, почему бы и нет, ведь имя «Анна» одинаково читается слева
направо и справа налево.
– Да, вижу, с башней у тебя действительно не слава
Богу. Сейчас приедем домой и поговорим…
Что ж, поговорим. Получим ответы на интересующие нас
вопросы. После растительной жизни в клинике заднее сиденье машины Эрика
казалось мне райскими кущами. А музыкой небесных сфер был его чуть гундосый,
чуть хрипловатый, чуть развязный и невыносимо обаятельный голос…
– Какие сигареты я курила? – спросила я у Эрика, не
открывая глаз.
– Слава Богу, вспомнила… Они все в той же
многострадальной сумке. Можешь достать и полюбоваться на свой пейзанский вкус.
Я выудила из сумки блок сигарет (видимо, у Эрика широкая
душа, и мне это нравится, черт возьми!), надорвала его и только потом с
любопытством рассмотрела вынутую пачку.
«Житан Блондз».
Совсем неплохо для начала. Я вдруг вспомнила Настю, которая
приносила мне сигареты. Тогда мне очень хотелось взять «Житан»…
– Ты подкуришь? – спросила я у Эрика, выбив сигарету из
пачки. И тут же поймала себя на том, что говорю с его интонациями. Похоже,
информация о молочных братьях и сестрах не так уж неверна.
– Куда денусь, – не снижая скорости, он повернулся ко
мне и щелкнул «Зиппо».
На Ленинградском проспекте (Эрик галантно представил меня и
проспект друг другу) мы попали в пробку. Эрик нетерпеливо постукивал большими
пальцами по рулю, а я, куря сигарету за сигаретой, пыталась вспомнить географию
города. Пыталась – и не могла. Смутное чувство чего-то неуловимо знакомого, но
ускользающего из прихотливого затуманенного сознания не покидало меня.
…Спустя полчаса Эрик уже звенел ключами у обыкновенной,
обитой жалким дерматином, двери на шестом этаже девятиэтажного дома. Номер
квартиры вселил в меня уверенность – 151. Именно с этих цифр начинался телефон
Насти…
Прежде чем толкнуть дверь, Эрик пожевал губами и, повернувшись
ко мне, виновато произнес:
