Я, не отрываясь, смотрела на пистолет в руках Лапицкого: он
завораживал меня, как магический кристалл.
– Хотите подержать? – спросил капитан, легко спрыгнул
со стола и, не дожидаясь ответа, сунул «браунинг» мне в руку.
И почти тотчас же Виталик отпустил меня, мягко отскочив в
сторону. Я бы не удержалась на ногах, если бы не невесомая тяжесть пистолета,
которая удерживала меня, как якорь. Прошло несколько томительных секунд.
«Браунинг» согрелся в моей руке, и я вдруг почти перестала замечать его. Нет,
«замечать» было не тем словом, – я с ужасом поняла это.
Пистолет показался мне привычным. Не этот пистолет
конкретно, а вообще пистолет. Я имела к нему отношение.
– Ну как? – улыбнулся прорезью губ капитан. – Приятная
тяжесть?
И снова сотни игл впились мне в шею. И снова я увидела плохо
простроченный шов, который делил голову манекена, лежащего на пороге, на две
части.
– Смотрите в правильном направлении, – одобрил меня
капитан. – В декабре прошлого года, чуть больше двух месяцев назад, на этой
даче произошел неприятный инцидент. Мелкая склока, в результате которой мы
получили на руки три трупа…
– Двоих четвероногих друзей не считаем, – добавил
Виталик.
Собаки, вяло подумала я, собаки. Значит, убили еще и двух
собак. Но если их убили – почему они так лают? Может быть, кто-нибудь успокоит
их?..
– Эти трупы – сплошная головная боль. Люди довольно
уважаемые, каждый в своем бизнесе. Вы их знаете.
– Я никого не помню, – в отчаянии выдохнула я.
– Заметьте, я не сказал «помните». Я сказал – «знаете»,
– поднял палец капитан, он не забыл ничего из сказанного мной на эстакаде. – Вы
их знаете, а если не знаете – должны помнить: я показывал вам их фотографии в
клинике. Так вот, у двоих из них не было ни малейшего повода убивать друг
друга. Они никогда не делили сфер влияния. Они никогда не пересекались. Даже
если предположить, что один из них перешел дорогу другому, – они убрали бы друг
друга чужими руками. Солидные люди, что и говорить. Итак, явного повода не
было… Или все-таки был?
Я затравленно смотрела на капитана, я не могла понять, чего
он от меня хочет.
– Фамилии Сикора и Кудрявцев вам ничего не говорят?
«Сикора» – какая странная фамилия… Нелепо быть убитым, имея
такую фамилию…
– Нет, они ни о чем мне не говорят. Капитан погрустнел.
– Жаль. Значит, ничего из окружающей обстановки не
припоминаете?
– Нет.
– И никогда здесь не были? Ни намека на присутствие?
– Я не помню. Я ничего не помню. Оставьте меня в покое…
– При каких обстоятельствах вы оказались в машине
майора Марилова? – Капитан сжимал кольцо вопросов, и мне на секунду показалось,
что оно сейчас сомкнется у меня на горле. Погибший Олег, любитель блондинок и
старых фильмов, был майором, вот как…
– Не помню.
– Кто была женщина, которая ехала вместе с вами?
– Не помню.
– Вам что-нибудь говорит фамилия Сикора?
– Не помню.
– Вам что-нибудь говорит фамилия Кудрявцев?
– Не помню.
– При каких обстоятельствах вы оказались в машине
майора Марилова?
– Не помню.
– Александр Шинкарев был связан с Сикорой?
– Не помню.
– При каких обстоятельствах вы оказались в машине
майора Марилова?
– Не помню.
– Как звали вторую женщину в машине?
– Не помню.
– Сколько раз вы выстрелили из «браунинга»?
– Не помню.
– Вы стреляли из «браунинга»?
– Не помню…
– Меня зовут капитан Лапицкий. Повторите, – его голос
был так резок и настойчив, что мне захотелось поднять пистолет и выстрелить
прямо в самую сердцевину этого голоса…
– Капитан Лапицкий, – вместо этого послушно повторила
я.
– Как зовут вас?
– Не помню.
– Сколько раз вы выстрелили из «браунинга»?
– Не помню, не помню, не помню…
– Кудрявцев и Сикора были убиты из одного пистолета.
Того, что вы держите в руках. Вы стоите примерно на том же месте, с которого
стреляли в Сикору. Покажите, как это было. Вы выпустили в него всю обойму?
– Нет! – вдруг закричала я.
– Значит, вы помните, что не убивали? Не стреляли из
пистолета?
– Я не помню…
– Как вас зовут?
Я вдруг начала истерически смеяться, – я смеялась и просто
не могла остановиться. Как легко, оказывается, ответить на все вопросы… Нужно
только не отвечать, и все, прикрывшись универсальной формулой, как щитом.
Так-то, Костя Лапицкий, капитанишко-неудачник, близок локоток, да не укусишь… С
меня все взятки гладки, и любая судебно-медицинская экспертиза это подтвердит.
Я подняла пистолет, наклонила голову к плечу и весело спросила у Лапицкого:
– Куда, говорите, я выпустила всю обойму? Вот в этого
человека? – Я указала пистолетом на манекен, лежащий на полу. – Проведем
следственный эксперимент, или как там это у вас называется?!
– Проверка показаний на месте, – с ненавистью поправил
капитан. Его лицо дробилось на несколько лиц, они парили надо мной, и в каждое
хотелось выпустить пулю из незаряженного пистолета. Незаряженного, я это знала.
– Костя, что ты делаешь? – Я впервые услышала голос
женщины, резкий и прерывистый. – У нее же истерика, разве ты не видишь?
Захотелось неприятностей на наши бедные головы? И так влезли по самую маковку…
– Иди лучше собак успокой. Я знаю, что делаю, – яростно
рявкнул капитан.
– Правда, шеф, чего-то мы заигрались, – Виталик
неожиданно принял сторону женщины. – Это же подсудное дело… Видишь, как
заходится? Она еще ласты склеит здесь от нервного напряжения. А я из-за этой
безмозглой личинки шелкопряда под статью идти не намерен…
– Все чистенькие, да? – Капитан ухе не считал нужным
сдерживаться. Ярость ломала и корежила черты его лица: весь продуманный план
рушился, я видела это, выглядывая из-за своего надежного щита. – Ты же видишь,
она наверняка была здесь, она все помнит, только прикидывается, издевается над
нами. Ведь ты помнишь, да?! – Капитан снова перекинулся на меня.
– В кого стрелять, капитан? – с наслаждением спросила
я. – Кого еще я отправила на тот свет?
– Да успокоит кто-нибудь этих чертовых псов или нет? –
Капитан явно потерял контроль над собой, и мне на секунду стало даже жаль его:
бедный, заблудившийся во взрослой карстовой пещере мальчик…
