– Значит, вы утверждаете, что он жив? Он не говорил, где именно работает?
– Нет, знаю только, что вахтовым методом.
– Что же, он возвращается в Москву, а потом вновь уезжает?
– Я не знаю. Вам же известен его адрес, взяли бы и проверили, соседей его опросили… Вы лучше меня знаете, что делать. Да, вот еще что! Он учился в Мытищах на сварщика, может, среди тех, с кем вместе он занимался, кто-нибудь что-то знает…
Если бы не уверенный тон Зои и не ее возмущение, Седов подумал бы, что она блефует.
– Он не звонил вам? Не писал? Может, вы по Интернету общались?
– Нет! Вы сказали, что у вас имеется свидетельница, опознавшая его… почему бы вам не допросить ее как следует? А меня, пожалуйста, оставьте в покое! Мы с Федором давно расстались, он уехал, и мне не хотелось бы ворошить эту историю. Неужели вы ничего не понимаете?
– А ваш муж? Он знал о вашей связи?
– Гриша? Нет, конечно! А вы что, собираетесь ему рассказать?!
– Во всяком случае, у него был мотив… – сказал Седов неуверенно.
– Мой муж – тихий, спокойный человек, большой ученый. Он не имел никакого понятия о нашей связи и уж точно не стал бы ничего предпринимать, если бы и узнал… Думаю, если бы он узнал, то просто отошел бы в сторону.
– Это вы так думаете, – сказал Седов. – Ну, ладно. Поговорю с вашим мужем.
– Только время потеряете, – сказала она ему вслед.
Григорий Семенов действительно не тянул на убийцу. Хрестоматийный, классический «ботаник», очень приятный в общении человек. На вопрос – где пистолет, числившийся за ним, – он уверенно пошел в свой кабинет и вернулся через минуту бледный, с растерянным выражением лица.
– Его… нет! – сказал он, оглядываясь, словно где-то поблизости мог находиться некто, взявший оружие. – Обычно я держу его в ящике своего стола.
– Вы хотите сказать, что у вас его украли?
– Понятия не имею!
Его сын, Алик, тоже, казалось, был потрясен исчезновением оружия.
– Послушайте. – Игорь Седов сел за стол в гостиной и медленно обвел взглядом всех членов семьи. – Как вы понимаете, я вряд ли оказался бы в вашей квартире, если бы не два обстоятельства…
Зоя бросила на него умоляющий взгляд и отвернулась.
– Вы, Алик, являлись самым близким другом Федора Белова. Но заявление в полицию вы почему-то не написали… Это сделала девушка Таня…
– А если бы ваш друг отправился на заработки в Сургут, вы обратились бы по этому поводу в полицию? – раздраженно спросил Алик.
– Вашего друга застрелили, и пистолет, зарегистрированный на имя вашего отца, исчезает… это что, совпадение?
– Вы бы сначала попытались найти Федора – живого, а потом уж разглагольствовали бы о пистолете, – сказала Зоя.
– Да тут и разглагольствовать нечего. Все предельно ясно. Вы уж извините, Зоя Евгеньевна, но я вынужден задержать вашего мужа по подозрению его в убийстве вашего любовника – Федора Белова. У меня есть один документ, подписанный вашим недавно скончавшимся соседом: это заявление в полицию. Сосед ваш пишет, что пятнадцатого апреля из вашей – или из соседней – квартиры послышался выстрел. По времени это совпадает с моментом смерти Федора Белова.
– Но нас уже проверяли, участковый обходил квартиры… – попытался возразить Алик. – И нигде никакого трупа не обнаружили! С таким же успехом жильцов дома – и нашу семью – можно было бы обвинить во всех смертных грехах!
– Смотрите: выстрел послышался из вашей квартиры. Пистолет пропал. У вашей жены – роман с Беловым.
– Вы хотите сказать, что это я убил Федю?! – Григорий схватился за сердце.
26. Григорий
Мне стало холодно. Затошнило. Меня всегда тошнит, когда я сильно волнуюсь.
А ведь так все хорошо складывалось! Вот уже неделя, как Зоя вернулась и в моей жизни появился маленький Федор. На том месте, где стоял книжный шкафчик, в спальне разместилась детская кроватка, рядом с ней – пеленальный столик. В квартире пахло младенцем, молоком, чем-то неуловимо приятным, теплым.
Зоя, моя Зоя изменилась, она стала более мягкой, тихой – и одновременно яркой, женственной. Она в первый же вечер легла в мою постель, прижалась ко мне и сказала, что всегда меня любила, любит и будет любить! И я, истосковавшийся по женскому телу, по Зое, набросился на нее, принялся осыпать ее поцелуями – от макушки до пяток. Она была восхитительна, нежна, податлива, ласкова. Никогда еще я не чувствовал в себе столько силы, страсти, я был переполнен любовью. Я был счастлив, наконец!
И вот теперь все могло закончиться, так и не начавшись.
Если не так давно я сам хотел пойти в полицию и во всем сознаться и верил, что, услышав от меня всю правду, меня поймут и простят, дадут условный срок, – то теперь, когда у меня наконец появилась семья, когда мне было что терять, я решил биться до конца. И отрицать сам факт смерти Федора.
– Хорошо, я расскажу вам всю правду. Зоя, прости меня… Дело в том, что у нас с Зоей долгое время… не могло быть детей. Мы как-то говорили об этом с Аликом, и он – в шутку – предложил мне обратиться за помощью к Федору. Федор – здоровый, крепкий парень, он свой, наконец! Мы заключили с ним устный контракт…
Я видел, как глаза Зои загорелись. Она подхватила игру, она все поняла!
– Гриша, что ты такое говоришь… Гриша! Как ты мог?!
– Прости, Зоя… У Федора никогда не было денег. Мы с Аликом предложили ему определенную сумму, чтобы вы сблизились и ты забеременела. Вот, собственно, и вся история! Так что, уважаемый господин следователь, никаких шекспировских страстей в этой истории не было. Все решили деньги. И главная цель была достигнута – Зоя забеременела, и теперь у нас есть сын!
– Все это слова, – сказал Седов. – Вы это только что придумали, чтобы снять с себя подозрение. Доказать-то невозможно.
– Почему же невозможно? – подал голос Алик. – Как только вы разыщете настоящего Федора, так сразу все и встанет на свои места. И вообще это была моя идея! Отец долго не соглашался.
– Повторяю – все это слова! Хорошо, собирайтесь – вы, Григорий, и вы, Алик. Поедем в морг на опознание.
– Так вы меня… не задерживаете?
– Посмотрим… Поехали!
Я долго прощался с Зоей в прихожей. Понимал, что следователь не дурак, он все учуял, и моя затея представить роман Зои с Федором как часть нашего контракта может провалиться. Но мы с Аликом цеплялись за последнюю соломинку. Конечно, я держал в запасе признание. В сущности, я так часто в своих фантазиях признавался в убийстве, что это не составило бы для меня труда и в реальной жизни. Но мысль, что меня посадят, а Зоя будет одна воспитывать сына, убивала меня, лишала последних сил. Поэтому я должен был сделать все возможное, чтобы труп Федора не опознали.
