— Не будет никаких проблем. Успокойтесь.
Вернувшись в управление, Воронов взял нужные ключи, поднялся наверх, зашел на криминалистический полигон. Двойная дверь: первая стальная, вторая — обитая ватой и дерматином. Значит, хорошая звукоизоляция…
Просторная светлая комната, несколько рядов стульев с откидными — как в кинотеатре, креслами, небольшая доска со следами мела… Справа и слева на стенах стенды с рисунками и фотографиями: виды петель- удавок, типовые формы клинков ножей и кинжалов, фотороботы различных типов лиц, схемы мест происшествий… Вдоль стен — стеклянные стенды: пистолеты, стреляющие ручки, фальшивые деньги, поддельные штампы и печати… В правом углу макет квартиры, вроде как театральная декорация: стол, несколько стульев, сервант с посудой, кровать… На кровати, привалившись к стенке, сидит манекен с отколотым носом. Здесь опытные криминалисты проводят занятия со следователями, особенно молодыми.
Воронов прошел в левый угол комнаты, к пожарному выходу. Дверь почему-то была белая. Он не помнил, чтобы кто-то когда-то открывал ее. Дверь всегда имела вид глухой стены, и серебристая накладка с прорезью для ключа была вымазана белой масляной краской. Сможет Мигунов быстро ее отпереть? Он вставил штатный ключ, повозившись, с трудом провернул. Замок щелкнул. Лучше так и оставить ее незапертой…
Следователь вышел на гулкую пустынную лестницу, осторожно ступая, спустился на первый этаж. Новый ключ мягко провернулся в скважине, и он оказался на высоком крыльце в пустынном переулке. Дул пронизывающий ветер, он поежился и вернулся обратно. Ключ спрятал в серванте имитационной комнаты, в пустом стакане.
— Что ты тут делаешь, Воронов? — раздался сзади скрипучий голос. Это был Пурыгин — замначальника следственного управления. — А я иду — дверь открыта!
У старшего следователя взмокрела спина, как будто его застукали с поличным.
— Да вот, готовлюсь на завтрашний день, Александр Васильевич, — как можно спокойней ответил он. — «Выводку» надо провести, а у меня в кабинете, сами знаете, не развернуться.
— Это с кем «выводку»? — спросил Пурыгин. Он был очень въедливый и дотошный.
— С Мигуновым. Помните, с Огненного Острова?
Замнач озабоченно закряхтел.
— Как же его забудешь? Про него в газетах пишут, за него пикеты выстраивают… Ты бы быстрей заканчивал дело, а то мы неприятностей не оберемся… Что он воспроизводить-то будет?
— Покажет, под запись, как сокамерника своего придушил… Ночью, на кровати. У них они «шконками» зовутся…
— Да, у тебя в кабинете не получится, это точно… — Пурыгин закряхтел еще сильнее. — А почему не в СИЗО? Там места много…
К тому же он был перестраховщиком. Если бы кто-то предложил произвести следственное действие с Мигуновым на Северном полюсе, он бы счел это оптимальным вариантом.
— Места-то много, — принялся объяснять Воронов. — Только свободного нету. Все камеры набиты под завязку, и изолятор, и санчасть…
— Да… Только смотри аккуратно! А то пожалуется — правозащитники такой шум поднимут!
— А чего ему жаловаться? В нашем СИЗО лучше, чем на Огненном. Там даже плесень не растет, все чахнет на корню… Это мне жаловаться надо. У меня кабинет, как его камера! И дома теснота. С женой трахаться негде, приходится в дровяном сарае подстерегать…
— Да ты что? — на лице Пурыгина появился интерес. — А откуда у тебя дровяной сарай?
— Я ж дровами топлю, — сказал Воронов. — У меня центрального нет, дрова каждое лето заказываем. А в октябре с утречка колун в руки — и пошел махать…
— Экзотика, однако! — сказал Пурыгин. — А вот я свою старуху давно нигде не подстерегаю. Как-то даже в голову не приходит. И квартира двухкомнатная, и сын в Иркутск съехал… Зато она меня стережет — будь здоров! После получки, в рюмочной на проспекте… Подстережет, в охапку — и домой!
Пурыгин подмигнул. Воронов вежливо улыбнулся в ответ. Кажется, острые углы удалось обойти. Они вежливо распрощались.
Когда он уходил, Максимыч курил на крыльце, это было очень кстати. Воронов сам повесил все ключи на щит, вернул на место оригинал от черного хода.
— До завтра, Максимыч! — похлопал он вахтера по плечу. — Я ключи повесил.
— А-а, ладно! Можно было просто бросить на стол! — отмахнулся вахтер.
Воронов медленно пошел по улице. Подготовительные работы завершены. Остались только детали…
Он пешком дошел до СИЗО, заполнил вызов на Мигунова. Тот появился в комнате для допросов спокойный, уверенный в себе, как будто утром ему предстояло отправиться в обычную увеселительную поездку. Воронов составил дополнительный протокол допроса: как начался конфликт, как проходила драка, как душил, как задушил…
О главном говорили очень тихо — из коридора не услышишь.
— Значит так, одежду снимешь с понятого, слева в дальнем углу белая дверь на пожарный выход, она будет не заперта. В серванте, в пустом стакане — ключ от нижней двери на улицу. Замок открывается легко, я проверил.
— Хорошо, — сказал Мигунов просто.
— Пистолет я заткну за пояс сзади, чтобы легко выхватить. Сразу скомандуешь: «Всем на пол!» Потом свяжешь скотчем — я его оставлю на видном месте. Только аккуратно, без лишней грубости…
— Конечно.
— Все остальное мы уже оговорили.
— Да, — кивнул Мигунов.
Воронов смотрел на него, прислушиваясь к своим странным ощущениям. Похоже было, они как-то незаметно поменялись ролями — следователь и обвиняемый. Мигунов на подъеме: его ждет свобода, которая перевешивает риск неудачи, да и вообще — перевешивает все. А Воронов наоборот — начал ощущать страх, его одолевали дурные предчувствия. Получалось, что один из них отдавал другому свободу, а взамен получал несвободу и тяжелое бремя риска…
— Да, снимешь с кого-нибудь часы, — напомнил он. — Вам нужно будет следить за временем. Важно, чтобы все шло по плану, секунда в секунду…
— А у вас какие? — спросил Мигунов. — «Ролекс»? «Сейко»? Я бы вернул потом обязательно, слово офицера.
Воронову показалось, что он издевается.
— Какой, в задницу, «Ролекс»? У меня «Восток», обычные…
Он показал свои часы. Мигунов удивленно приподнял брови, словно вместо часов ему подсунули древнюю астролябию.
— Н-да… Но ничего, — сказал он. — Только подведите их с утра, не забудьте.
Воронов спрятал руку за спину.
* * *
Спал он плохо — мучали кошмары, часто просыпался и когда прозвонил будильник, еле оторвался от подушки. Есть не хотелось, напротив, то и дело подкатывала тошнота.
Ирка возилась на кухне и, как всегда, опаздывала с завтраком, Улька сонной тенью бродила по дому с зубной щеткой во рту и ныла, что у нее болит живот. Когда она узнала, что в школу ее сегодня никто провожать не станет, она села и расплакалась.
