Они чокнулись.
— Я читаю газеты, смотрю телевизор и вижу, что очень опасные преступники получают мягкие наказания, — сказала Маргарита. — Помню, наш разведчик получил у вас двадцать лет, но тут же был помилован… Почему же Мигунов осужден пожизненно?
Следователь пожал плечами.
— Судебная практика изменилась. И атмосфера в обществе стала мягче.
— Но при чем здесь Мигунов? Почему он должен отвечать за всех?
— Не знаю.
— Это очевидная ошибка. Давайте выпьем за справедливость. Чтобы таких ошибок не было…
— Давайте.
Они чокнулись и снова выпили. Лицо Маргариты раскраснелось. Она протянула руку и погладила лежащую на столе короткопалую кисть Воронова. Он ощутил разряд тока. У нее была маленькая ладонь, тонкие пальцы, небольшие овальные, коротко подстриженные ногти.
— У вас настоящая мужская рука, — промурлыкала она. — Рука мастерового, может быть, кузнеца…
Следователь убрал ладонь со стола. На ней не было мозолей — только заусенцы.
— А старые ошибки надо исправлять… Вы согласны?
— Конечно! — кивнул Виталий. Сейчас он бы согласился на что угодно.
— И в отношении Мигунова тоже, — мягкие мурлыкающие нотки в голосе сменились позвякиванием натянутых стальных струн.
— Что?
— Его надо помиловать.
— Как помиловать? Это не моя компетенция… Да шпионов и не милуют…
— А Поуп? Он провел в тюрьме ровно неделю из двадцати лет!
— Это не моя компетенция, — повторил Воронов, расслабленно улыбаясь. Он с удовольствием рассматривал облегающую кофточку Маргариты и короткую юбку, высоко открывающую ноги. Она перехватила его взгляды, обещающе прищурилась и налила снова.
— За торжество справедливости! — произнесла она со значением. И вздохнула: — Уф, здесь довольно жарко…
И расстегнула верхнюю пуговку строгой, под горло, кофточки. А когда они выпили и закусили конфетами, добавила:
— В вашей компетенции исправить ошибки прошлых лет и помиловать Мигунова.
— Как? — он еще продолжал улыбаться.
— Отпустить его. Я расскажу, как это можно сделать, — спокойно произнесла Маргарита и расстегнула еще одну пуговицу.
— Что?! — улыбку стерло, будто холодной губкой провели по лицу. — Что?! Побег?! Вы предлагаете устроить шпиону побег?!
Опять эта дурацкая ревность. Вот странно: он ведь даже не возмутился, услышав, что ему предлагают соучастие в преступлении — статья 313 через 35-ю: побег из мест лишения свободы, совершенный группой лиц по предварительному сговору… Нет, он снова приревновал Маргариту к Мигунову. Как она ему предана…
— Не шпиону, — сказала Маргарита убежденно. — Это побег не столько для него, сколько для вас.
Он вскинул брови и криво улыбнулся.
— Вы ошибаетесь. Мне не нужно никуда бежать.
— Это вам кажется. На самом деле вы в тюрьме, Виталий. Только не знаете об этом. Не задумывались. Я вижу и знаю все — вашу работу, ваш быт, вашу семейную обстановку, проблемы вашей дочери в школе… Главное, я знаю, насколько вы нужнее там, на свободе. В другой стране.
— Вы хотите, чтобы Мигунов сбежал за границу? — дошло наконец до него.
— Разумеется. И вы приедете туда, но чуть позднее, чтобы не привлекать внимания. Скажем, через Турцию, куда выедете по туристской путевке. Или Испанию. Или…
— Значит… — Воронов распустил галстук. — Он в самом деле шпион?
Маргарита улыбнулась, будто он сказал глупость из разряда: «А разве детей приносит не аист?»
— Но вы ведь не шпион, Виталий? Верно?
— А я никуда и не бегу, между прочим.
— Только из-за вашей инертности. Но не из-за отсутствия причин.
— Вы не ответили на мой вопрос. Мигунов — шпион?
— Он осужден как шпион. Не более того. Это политическая игра, конъюнктурная манипуляция. Такое может произойти с каждым.
— Но если он не шпион, зачем его переправлять за границу? Зачем он там нужен?
На лице Маргариты Коул промелькнуло выражение досады.
— Возможно, это тоже чья-то игра, — сказала она. — Но уже на других условиях. Более выгодных для него.
— А какова ваша роль во всем этом? Вы тоже… не настоящий журналист? Как это называется в романах — «под прикрытием»?
Она прикрыла глаза.
— Пока что я не могу говорить об этом, Виталий. Когда-нибудь расскажу. Я очень хочу, чтобы наше знакомство не прерывалось. Вы мне интересны. Я не хочу вас терять. Это одна из причин, почему я обратилась за помощью именно к вам…
Маргарита внимательно посмотрела на Воронова, будто поняла, о чем он думает.
— Только не рассматривайте мое предложение с точки зрения романтики, Виталий. Это будет неправильно. Руководствуйтесь здравым смыслом.
— Я уж сам как-нибудь решу, чем мне руководствоваться… — сухо проговорил Воронов.
— Я понимаю. Просто хочу озвучить некоторые важные вещи. Вам предлагается натурализоваться в США. Гарантируется гражданство и полная неприкосновенность личности. Хорошее жилье. Медицинская страховка. Солидный счет. Потом вы можете писать книги. Даже не писать — надиктовывать секретарю свою жизнь. У нас бестселлеры приносят авторам миллионы долларов. А воспоминания русского следователя обязательно станут бестселлерами! У меня, кстати, есть хорошие связи в солидном издательстве…
— И там тоже нужны связи? — не удержался Воронов.
— Разумеется, — спокойно парировала Маргарита. — А через год-два, опять-таки, чтобы не вызывать ненужного интереса, вы сможете забрать к себе семью. Таким же образом, через туристскую поездку. Вашей дочери исполнится только пятнадцать лет, она успеет подготовиться к поступлению в колледж… С ее способностями — в любой колледж, даже самый лучший. И не в масштабах Иркутской области, как вы понимаете.
— Как вы себе это представляете? — скептически проговорил он. — Да меня сразу после побега арестуют! А семью даже не выпустят за границу! Как близких родственников предателя…
— Ерунда. Все будет обставлено так, что вы вообще не виноваты. В самом крайнем случае вас уволят за халатность. А ваша жена и дочь могут переехать в другой город, пока вы там не устроитесь…
— Складно было на бумаге, — процедил Воронов. — Да забыли про овраги! А по ним ходить…
— Что? Какие овраги?
— Поговорка такая есть, вам не понять. И я ничего не буду понимать, в Америке. Не представляю, как смогу там жить. Особенно один…
— Вы очень быстро все поймете и всему научитесь, — Маргарита посмотрела на него с прямотой, которая просто обезоружила Воронова. — И потом, вы там будете не один. Это я вам обещаю.
