* * *
….Я сидела в ободранной и разгильдяйской ванне Лапицкого –
разительный контраст с вылизанным домом Митяя. Я сравнивала совершенно невольно
– и снова приходила в глубокое отчаяние. Я была почти уверена, что Митяя нет в
живых, что больше никто так, как он, не коснется моего тела и не зажжет в нем
огонь.
Набирая мне ванну. Костя не пожалел какой-то дешевой
польской пены, которая выдавала себя за немецкую, но и ее хватило, чтобы укрыть
меня от равнодушно-цепких глаз Лапицкого. Он сидел на полу против меня с чашкой
кофе и прихлебывал его маленькими глотками. Рядом со мной же, на скользком краю
ванны, стояла початая бутылка водки. Я выпила добрых три четверти и даже не
захмелела.
– Может быть, закусь принести? – в который раз спросил
Лапицкий. – У меня сало есть.
Я вспомнила свой первый визит к Лапицкому – тогда тоже было
сало.
– Не нужно.
– Смотри, а то надерешься.
– Я не пьянею. Ты же сам меня учил.
– Да, я многому тебя учил. А ты хорошо меня
отблагодарила.
– Не стоит говорить об этом. Ты был нечестен со мной с
самого начала. Неужели ты действительно думал, что тебе удастся слепить из меня
законченную суку?
– Самое смешное, что я и сейчас так думаю. Тебе же
нравилось делать то, что ты делала, я помню это. Ни у кого из людей, с которыми
я работал, не было такой по-настоящему сучьей сути, такого огня в крови. Такого
презрения к общепринятой морали. Ведь это была ты, правда?
Неубиенная карта, он прав, то ощущение полноты власти над
людьми сводило меня с ума, я помню эту почти животную страсть к вероломной
игре, которой я отдавалась целиком. Будь ты проклят. Костя Лапицкий, ты до сих
пор не хочешь отступиться.
– Нет. Я не такая. – Он все-таки спровоцировал меня, и
я добавила пошлым голосом затрапезной чтицы из затрапезного клуба:
– Я не такая, я жду трамвая, ты любишь толстых, а я
худая.
– Ты жива только потому, что я хотел этого. Ты жива
только потому, что я тебя прикрыл.
– Напрасно ты меня прикрыл. Я этого не стоила.
– Стоила. Зачем убивать породистое животное, если им
можно любоваться в свободное от работы время? А если повезет, то и случить его
с кем-нибудь подходящим для улучшения породы.
– Я уже давно не породистое животное. Разве ты не
видишь?
– Твои обычные уловки, – уверенно сказал Лапицкий.
Неужели он всерьез решил соблазнить меня прошлой жизнью?
– Я пришла к тебе не за этим.
– В этом тоже вся ты. Иметь наглость явиться ко мне
после всего, что произошло…
– Я честно отработала на тебя, – сказала я с невесть
откуда взявшимся цинизмом, – ведь Леща в свое время вы получили только с моей
помощью. И альфафэтапротеин.
– Ну, Лещ нас всех обставил. Чиркнул плавниками и уплыл
в небытие. Не без твоей помощи, я так думаю. Скользкий тип, я всегда это
подозревал.
– Ты мне нужен. Раз уж ты появился. Эти убийства – мое
личное дело.
– Не сомневаюсь, все убийства – твое личное дело. В них
ты всегда преуспеваешь.
Я вытащила руку из воды, взяла бутылку водки и сделала
несколько крупных глотков.
– Мылом занюхай, – посоветовал мне Лапицкий, – очень
хорошее вкусовое сочетание.
– Ты мне нужен. И знаешь почему?
– Догадываюсь.
– Тебе наплевать на то, будет ли доведено расследование
до конца или нет. У тебя свой интерес. Ты можешь запросто скрыть от вялого
правосудия кое-какие факты, если тебе будет нужно. Ты можешь использовать
запрещенные приемы. У тебя что-то есть на Кравчука?
По лицу Лапицкого пробежала тень.
– Нет. С чего ты взяла? Он проходит по делу как
свидетель. Все остальные – тоже. Пока.
– Тогда что там делаешь ты?
– Я теперь рядовой оперативный сотрудник, я же говорил
тебе. История с тобой вылезла мне боком.
– Оставляю твою ложь на твоей же совести. Я предлагаю
тебе сделку.
– Ты – мне? – Лапицкий расхохотался. – Да кем ты себя
мнишь? А за сделку с работником правоохранительных органов – сама знаешь.
– Породистым животным, – просто сказала я. – Сейчас у
меня есть выход на Кравчука. Рискованный, но есть.
Ведь именно он тебе нужен? И если бы этого убийства актрисы
не было, его бы стоило придумать, правда? Может быть, ты его и организовал,
чтобы вскрыть группу изнутри?
Видишь, Костик, я тоже не разучилась провоцировать, Анна
Александрова, вскормленная тобой, все еще живет во мне…
– С чего ты взяла, что мне нужен Именно он?
– Он бывший чекист. Довольно состоятельный человек.
Зачем состоятельному человеку идти директором съемочной группы, пусть даже и
такого сногсшибательного режиссера, как Братны. Сплошная головная боль. И
потом, он ничего не смыслит в кино, Братны сам везет этот воз.
– Двужильный парень, – заочно одобрил Братны Лапицкий,
– и вообще занятная личность. Так окучил наших ребят, что они, бедняги, сами не
понимали, что творят. И это серьезные следователи со стажем… Если бы он сказал
им, что старуха сама воткнула нож себе в спину или сделала себе харакири, – они
бы подтвердили это документально. И сами бы подобрали недостающие улики. Кино
его попутало, ясно. Похоже, он и вправду гений, мать его. Во всяком случае, с
людьми он может делать все, что угодно.
Я вспомнила магнетические глаза Братны, они могли бы
заставить меня сделать что угодно. Они и заставили меня сделать это. Ева
отнеслась к этому совершенно безропотно, но вот сучка Анна Александрова – она
бы взбунтовалась. Она приревновала бы мир к этому надменному гению.
– Ну, положим, не со всеми. – И я нынешняя не смогла
скрыть ревности, ее нотки проскользнули в моем голосе.
– Да ты никак его ревнуешь? – умилился Лапицкий.
– Только в общечеловеческом смысле, – ушла от ответа я.
– А говоришь, что изменилась, – тотчас же уличил меня
капитан, – это и есть честолюбивый сучизм в чистом виде.
– Мне наплевать на то, что ты обо мне думаешь.
– Конечно, тебе всегда и на все было наплевать.
– Не всегда, – тихо сказала я и тотчас же вспомнила
аккуратно стриженный затылок Митяя в машине. – Сейчас мне не наплевать.
– Что, пепел кобелька стучит в твое сердце? Хотел бы я,
чтобы меня так любили.
– Тебя невозможно любить, Лапицкий. Ты поможешь мне?
– Хочешь обменяться информацией? – Он сдался.
– Да. Я рассказываю тебе все, что знаю, а ты – все, что
посчитаешь нужным. Потом сложим наши знания. Такой расклад устраивает?
