Никто в салоне не разговаривал. Сеня даже включил магнитолу,
чтобы тишина не была такой тягостной. От нечего делать он стал крутить ручки
настройки, бездумно перескакивая со станции на станцию, – и ни на чем не мог
остановиться.
Наконец он поймал “Барселону”. Фредди Меркьюри и Монтсеррат
Кабалье.
– О, оставь педрилу, классно поет, – вступился за
Меркьюри Бадри. И Сеня успокоился.
В голове у меня царил полный хаос. Барселона, Испания, Дан
Сикора, моя любовь к нему совсем не похожа на то острое, почти звериное
чувство, которое я испытываю к Митяю… Монтсеррат Кабалье, “Забыть Монтсеррат”,
рабочее название фильма, Анджей Братны, две его актрисы, так странно погибшие,
на тайные похороны одной из них я еду Почему Кравчук позвал меня? Чтобы я
убедилась, что тело будет предано земле по христианскому обычаю, и успокоилась?
Я ведь столько раз спрашивала у него об Александровой… И почему Сеня сказал,
что и сам Кравчук будет на похоронах? При нынешней ситуации, при том, что
случилось сегодня на съемках, это слишком рискованный шаг, нет никакой
гарантии, что группу не начнут шерстить. А светиться сейчас с какими-то
полулегальными похоронами ему нет никакого резона. Да и сам Кравчук не похож на
доблестного рыцаря Айвенго. И на какое кладбище мы едем?.
Все это смущало меня, не вызывало паники, нет, просто
смущало. Но я видела перед собой спокойный, коротко стриженный затылок Митяя.
С ним я всегда буду в безопасности.
…На выезде с Варшавки на Кольцевую машина неожиданно чихнула
и затихла.
– Что случилось? – недовольно спросил Сеня.
– Черт его знает… Карбюратор барахлит. Две недели как.
Все собирался посмотреть, да руки не доходили – Ну да, зато к другому они у
тебя доходили! – Сеня обернулся, посмотрел на меня и выразительно хмыкнул. Я не
осталась в долгу и так же светски ему улыбнулась.
"И чем ты взяла паренька, профура старая?” – прочла я в
его выцветших рыжеватых глазах.
"Чем и все, дурашка”, – ответила я ему таким же наглым
взглядом и выпустила струю дыма прямо в лицо.
Митяй вылез из машины, поднял капот и почти наполовину увяз
во внутренностях “девятки”.
– Много курите, мамаша, – попенял мне Сеня, – так и
загнуться недолго. Сегодня живы, а завтра нет. Одни хлопоты.
– Ну, у нашего уважаемого директора, как только что
выяснилось, есть знакомый директор кладбища. Без крыши над головой не останусь,
– парировала я.
– Бойкая женщина, – одобрительно сказал Сеня.
– Очень бойкая, – подтвердил Бадри.
– Повезло нашему парню, – подвел итог Сеня. Этот пустой
разговор стал уже надоедать мне, когда появился Митяй. Он обошел машину и
открыл дверцу с моей стороны. И тотчас же Бадри положил мне руку на колено, нежный
прикус, непонятное телодвижение, но очень по-грузински, в стиле продавцов
подмерзшего винограда – “Дэвишка, ай, красавица…”. Только этого не хватало.
Хорошо, что в салоне темно. Я попыталась отстраниться, но цепкая рука Бадри
сжала мое колено еще больнее – это мало походило на бесстыдный флирт. Лучше
затихнуть и переждать угрозу в пальцах…
– Чего там? – недовольно спросил Сеня.
– Жиклеры прочистить надо, – терпеливо объяснил Митяй,
– у меня в аптечке игла.
– Все у тебя не слава Богу.
– Можешь идти пешком, – отбрил Сеню Митяй и углубился в
аптечку. Его рука незаметно нашла мою руку, и от этого легкого касания по моему
телу снова пробежала дрожь. Когда же я привыкну к его прикосновениям?.. Но
решить, когда же я привыкну, я просто не успела – в мою ладонь лег маленький
кусочек бумаги. Ничего себе, любовные записки!.. Его рука снова незаметно
пожала мою – теперь в ней была только настойчивость и какое-то отчаяние.
Ты должна прочитать, сказало мне его пожатие. Найди способ,
чтобы прочесть. Я подняла глаза и увидела над собой замерзший подбородок Митяя,
он все еще искал иглу.
– Черт, не могу найти…
– Свет включи, дурила! – нетерпеливо посоветовал Митяю
Сеня. – Теряем время.
Митяй щелкнул выключателем, и в салоне зажегся тусклый свет.
– Пригнись, – односложно бросил мне Митяй, занятый
поисками, – куда же я ее сунул?..
Я пригнулась – совершенно естественно – и осторожно
развернула крохотный клочок промасленной бумаги. Свет был тусклым, света было
мало, но я прочла все, что он написал. Митяй написал это только что, торопливо
и неровно, толстыми буквами, очевидно – маслом. В записке было только одно
слово: “БЕГИ”.
Беги.
От этого слова у меня похолодело в груди, а Митяй как ни в
чем не бывало вытащил из аптечки иглу для каких-то одному ему ведомых жиклеров,
снова отчаянно коснулся меня всем телом и захлопнул дверь. Бадри моментально
убрал руку с моего колена.
Беги.
Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Значит,
случилось что-то серьезное, если Митяй прибегнул к такому способу передачи
информации. Все нестыковки этой поездки мгновенно выстроились в одну стройную
логическую цепочку. Сеня, никогда не расстававшийся с боссом, вдруг бросает его
в самый ответственный момент и едет со мной на какие-то мифические похороны.
Сеня утверждает, что сам босс будет присутствовать на похоронах Александровой,
хотя более неподходящего момента и придумать невозможно. Скорее всего, когда
группа обложена и когда на Братны свалились такие неприятности, он сам может
оказаться под пристальным вниманием органов – и Кравчук, бывший чекист, не
может этого не понимать.
Все дело во мне.
За Братны можно быть спокойным – он никому не скажет о
первом убийстве, с самого начала они бегут в одной упряжке. Я же – темная
лошадка, которая движется аллюром сама по себе. Он заключил со мной пакт о ненападении,
но кто и когда в мировой истории соблюдал пакты о ненападении? И потом – в тот
момент была совершенно иная ситуация. Теперь она осложнилась, более того,
второе убийство сделало ее критической, спутало все карты.
Кравчуку есть что скрывать.
И я для него – нежелательный свидетель. И нет гарантии, что
я не начну давать показания "Почему вы не заявили о первом убийстве? Какую
цель преследовали вы, скрыв первое убийство? Кому охота отвечать на подобные
вопросы? А тем более имея вполне респектабельный бизнес и занимая вполне
респектабельный особнячок в районе подмосковного пансионата “Лесные дали”. А
если копнуть поглубже, могут всплыть самые невероятные подробности, о которых я
даже предположить не могу.
И предполагать не стоит.
"Беги”, – написал мне Митяй.
Женщина без документов – кто хватится женщины без
документов? Женщина без всякого права на жизнь, ??блезшая марийская футболка
“Фестиваль финно-угорской культуры” и теплые носки не в счет. И пальто,
купленное за копейки, тоже. Сомнительный пропуск на “Мосфильм” – даже без
фотографии – вот и все, что хоть как-то может подтвердить ее существование.
Никто не хватится ее, когда она исчезнет. Ее даже нельзя объявить в федеральный
розыск, никому и в голову не придет это сделать.
