"Я больше никого не предам”, – последнее, о чем я
думаю, проваливаясь в сон.
Его грудь с маленьким соском – последнее, что я вижу,
проваливаясь в сон…
…Я проснулась одна. Никакого просвета за шторами – утро или
ночь? Скорее всего утро, ночь была восхитительной, моя кожа все еще хранит
запах его поцелуев. Я потянулась и легко вскочила с пола, мы занимались любовью
на полу, и простыни сбиты в бесформенный ком, бедный Митяй, это не по правилам…
Сейчас ты подойдешь к зеркалу и увидишь…
Я подошла к зеркалу и увидела там себя – женщину, которую я
ненавидела и от которой напрочь отвыкла. Похоже, моя нынешняя безликость готова
предать меня, проклятые, нестерпимо яркие, нестерпимо счастливые глаза все
портят. Или я смотрю в свои глаза глазами Митяя.
Я улыбнулась себе и отправилась на кухню.
То, что я увидела там, повергло меня в изумление:
холодильник был открыт, сковородка с мясом, которое я готовила для себя вчера,
вытащена и поставлена на пол. Перед ней на корточках сидел голый Митяй и
пожирал большие куски.
Увидев меня, он чуть не подавился.
– Ты проснулась? – безуспешно пытаясь прожевать кусок,
спросил он.
– Нет, все еще лежу в постели. Решила сказать тебе, что
все было замечательно…
– А я хотел вернуться в комнату, чтобы сказать тебе то
же самое.
– Который час?
– Половина восьмого.
– Ты не на пробежке?
– Ну ее к черту.
– И ешь мясо? Ты же его терпеть не можешь.
– Я его обожаю. Я так хочу жрать, ты даже не
представляешь себе. – Он счастливо рассмеялся и поднял на меня влажные
блестящие глаза. – Не стой так передо мной.
– А что я должна делать?
– Ты же не хочешь, чтобы я набросился на тебя с жирными
руками?
– Хочу, – совершенно серьезно сказала я.
– Я тоже хочу. Я с ума схожу, так я тебя хочу…
– По этому поводу ты сегодня не бежишь пятнадцать
километров?
– Именно по этому.
– Большая жертва с твоей стороны.
– Я жду ответного хода.
– В смысле?
– Ты сейчас звонишь кому-нибудь из вашей группы и
говоришь, что не выходишь на работу.
– Как это – не выходишь на работу? Братны меня уволит.
– Придумай что-нибудь. Что ты заболела, что к тебе
приехали родственники, что твоему двоюродному племяннику проломили башку и ты
всю ночь просидела у его постели. Нет, не так… Скажи правду. Скажи, что ты
занимаешься любовью и просто не можешь приехать. Скажи, что ты встретила
мужчину твоей жизни и собираешься не вылезать из постели ближайшие два дня.
– Всего лишь два дня? – иронически спросила я.
– Через два дня придумаем что-нибудь другое. Я была
согласна. Возвращаться на площадку, где произошло убийство, видеть освещенное
юпитерами лицо убийцы было выше моих сил. Я как-нибудь справлюсь, как-нибудь
подумаю об этом – потом, но не сейчас, не сейчас…
Митяй уж снял телефонную трубку и протянул ее мне. Я набрала
номер дяди Федора – единственный номер, который я помнила наизусть. Долгие
гудки – полминуты, минута, полторы, – и только потом Бубякин снял трубку. Я услышала
его недовольный, хриплый от сна голос:
– Ну, блин, кого несет?
– Дядя Федор, привет, это я, Ева.
– Мать твою, Ева, который час?
– Начало девятого. – Я накинула полчаса, чтобы
разочарование дяди Федора не было таким сильным.
– Ева, ты сука, я в шесть лег, голова раскалывается, на
съемку только к двенадцати, мог бы еще два часа поспать с чистой совестью…
Какого хрена тебе нужно?
– Я сегодня не приду. Не могу… Предупреди, пожалуйста,
Братны.
– Братны плевать хотел на твои предупреждения… А что
случилось-то?
Митяй уже стоял сзади меня и легонько дул в волосы на
затылке. “Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя”, – шептали его губы.
– Куда пропала? – вернул меня к реальности голос дяди
Федора.
– Я здесь.
– Что случилось, спрашиваю…
– Федя, я встретила мужчину своей жизни…
– И что? Он заразил тебя триппером?
– Федор. – Я не выдержала и засмеялась.
– Неужели проказой? Слушай, у меня есть знакомый
дерматовенеролог, он от всего лечит, даже от гонконгского гриппа. И от
описторхоза, так что имей в виду.
– Все обстоит гораздо серьезнее…
– Если синдром приобретенного иммунодефицита, тогда я
пас… А я еще, дурак, с тобой целовался, коньячок попивал, даже клык в тебя
хотел вонзить с бодунищи, хоть ты и старая карга.
– Я встретила мужчину своей мечты и не собираюсь
ближайшие два дня вылезать из постели. Так что придумай для Братны что-нибудь
убедительнее этого. У меня воображения не хватает.
– Господи, что может быть убедительнее этого?! А ты
вообще как к групповому сексу относишься?
– А что?
– А то, что Братны с Кравчуком будут коллективно
сношать тебя за прогулы. И трудодней не начислят, не говоря уже о зерне и битой
птице… Так что готовься, дщерь моя.
– Дядя Федор!
– Ладно, бутылка мартини с тебя. И привет любовничку,
смотри, не заезди его… Не тот ли морячок, который глаз с тебя не сводил?
– Ты проницателен…
– Кой черт проницателен, старая извращенка…
– Я тебя обожаю.
– Да, вот еще что… Ты телефон-то оставь на всякий
случай. Мало ли…
Я продиктовала дяде Федору телефон, и он отключился.
– Ну? – нетерпеливо спросил Митяй, когда я положила
трубку.
– Все в порядке.
– Хорошо, что разрешилось бескровно. Я бы тебя все
равно не выпустил.
– Ты просто какой-то сексуальный экстремист.
– Нет, нет, неужели ты до сих пор не поняла… Я хочу
быть с тобой.
Он поднял меня на руки и понес в комнату. Я не
сопротивлялась, я не хотела сопротивляться. Я отпустила себя, я позволила Митяю
изучать себя так, как когда-то сама изучала тело моего по-настоящему первого
мужчины – убийцы моих друзей. И его взмокший от желания затылок всегда
оказывался у меня под рукой, как священная птица Ибис под рукой бога Тога
[8]
…
– Я ничего не хочу знать о тебе, – сказал он,
прижимаясь всем лицом к моей медленно остывающей после любви коже.
– Странное заявление для моего парня, – я подняла его
голову и поцеловала Митяя в подбородок, – я ведь и не…
