"Звезда родилась! – провозгласил умиленный Вован
Трапезников. – И не просто звезда, а идеальная женщина. Женщина XXI века!
Ур-ря!!!"
Ко мне подсела чрезвычайно довольная Ирэн:
– Ты не представляешь себе, Ева, это просто сюрреализм
какой-то: все обыскала, на всех собак спустила, а нашла ее там же, где
положила, – в гримерке… Полтергейст какой-то, сначала с ключами, а теперь вот…
– Поздравляю. – Эта чертова видеокассета не выходила у
меня из головы все это время.
Через час упирающуюся старуху уговорили уехать – вам нужно
отдохнуть, Фаина Францевна, съемки завтра с утра, – и пьянка покатилась по
накатанной колее. Впервые за время работы у Братны мне захотелось напиться
вдрызг – давно забытое ощущение, связанное со смертью и чувством вины.
– Смотри не нажрись, – шепотом посоветовал мне Митяй, –
я тебя волочь на своем горбу не собираюсь.
– А куда ты денешься? Еще как поволочешь, и в ванне
помоешь, если будет такая необходимость, – ласково потрепав его по щеке,
сказала я. – А я тебе еще и квартиру облюю в знак особого расположения. Твой
миленький атлетический клубешник. Что скажешь?
– Сука!
– Ты тоже мне очень нравишься, милый. – Щеки было явно
недостаточно, и я взъерошила Митяю волосы.
– Убери лапы, – процедил он.
– И не подумаю… Не будь таким кретином, расслабься…
– Ты только посмотри на себя, старая шлюха!
– Милый мальчик.
– Потаскуха.
– Красавчик. Породистый кобелек.
– Тварь!
– Душка. Идеальный вариант для койки. – Мне стало
весело.
– Стерва…
– Необъезженный жеребчик. Нужно серьезно тобой
заняться.
– Дешевка!
– Лучшие яйца спортивного общества “Трудовые резервы”.
– Курва киношная!
– Переходящий сексуальный кубок Международного
олимпийского комитета.
– Ты… – на этом красноречие Митяя иссякло, – лучше
дерьмо жрать, чем с тобой трахаться.
– Поверь мне, не лучше. Твое здоровье, мальчик. Я
подняла рюмку, но выпить так и не успела: только теперь заметила, что за нами
наблюдают, – это был рассеянный и немного завистливый взгляд. А спустя минуту к
нам подсела и обладательница взгляда – сценаристка Братны Ксения Новотоцкая.
– Выпьем? – спросила она меня, не сводя глаз с Митяя.
– Можно.
Мы чокнулись: я своей наперсточной рюмкой, а Ксения –
граненым стаканом с налитой почти до краев водкой. Ксения пила по-мужски:
громко и крупными глотками, в этом был особый шик, и это удивительно шло ей. За
все время съемок я не заговорила с ней ни разу – она вообще не общалась ни с
кем из группы, за исключением разве что Братны и парочки молоденьких
ассистентов оператора Сереги Волошко и звукооператора Шуренка Вепрева. Братны
полностью удовлетворял ее разбухшую от образов и символов душу, а ассистенты –
разбухшее от жратвы и выпивки тело.
– Пишу целыми днями, – абстрактно пожаловалась Ксения,
– по пятнадцать часов за чертовым компьютером.
После каннского триумфа “Танцующих теней” с Ксенией
произошло то же, что и со всеми, кто работал с Братны, – она стала модной.
Модной сценаристкой. И модной женщиной, что было уж совсем невероятно, учитывая
ее чрезмерно расплывшуюся фигуру и задорный двойной подбородок. Она давала
интервью многочисленным безмозглым журнальчикам, позволяя себе философствовать
на темы Кафки и яблочных оладьев, выступала экспертом в многочисленных
феминистских ток-шоу и принимала живейшее участие в обсуждении вечных вопросов:
“Мужские носки: стирать или не стирать”, “Оральный секс: удовольствие или
унижение”. Сейчас, по заказу одного крупного издательства, Новотоцкая работала
над книгой “Женщина в мегаполисе: взгляд с двадцать первого этажа”.
– Сочувствую, – проблеяла я.
– Не поверите, щиколотки опухают, ноги – как колоды,
уже и в домашние тапочки не влезаю… Не говоря уже о летних платьях. Пашу, как
каторжная. Нет времени на личную жизнь и тихое семейное счастье.
– Сочувствую. – Мои ресницы лживо задрожали. От
Новотоцкой пахло водкой, потом и агрессивными американскими духами (подарок
ассоциации женщин-парфюмеров штата Северная Каролина). Сочувствовать ей не
хотелось, да и разговаривать особо тоже.
– Как вам новая актриса? – спросила Новотоцкая.
– А вам?
– Блестящая находка. Правда, это не совсем то, что было
в сценарии…
– Это лучше.
– Вы полагаете? – ревниво спросила Ксения.
– Не стоит сравнивать кино и сценарий, – ушла от ответа
я.
– А ведь старухе понравился именно сценарий, –
самодовольно сказала Ксения, – он просто с ума ее свел. Она ведь мне звонила,
настаивала на встрече. Я даже удивилась, как мог попасть рукописный вариант в
Дом ветеранов сцены.
– Действительно, как? – Мне было совершенно наплевать,
как старуха добыла сценарий.
– Вы же знаете нашу гримершу, Ирэн. Ирэн замужем за
Яшей Кляузером, он работает в обувном цехе на студии… А Яша – племянник
Бергманихи, сын покойной сестры, она здесь тоже работала в пошивочном цехе, еще
при Пырьеве. Кинематографическая семья, ничего не скажешь, – хихикнула Ксения,
и ее подбородки заколыхались – Яша с Ирэн как-то ездили навещать старуху, и
Ирэн забыла сценарий у нее. Это провидение, что так все сложилось, хотя и
прошло по самому сложному варианту. Это как в писательстве, знаете?
– Понятия не имею. Я же не писатель. – Бывший
корректор, а ныне преуспевающая сценаристка даже не почувствовала в моем голосе
иронии.
– Писатель приходит к тем же прописным истинам, к
которым приходят и все остальные. Вот только идет он кружным путем. И этот
путь, его траектория, его направление, – и есть самое интересное в
писательстве. Это то, что определяет суть профессии. Не что, а как.
Она говорила это, придвинувшись ко мне и подобрав подбородки
– репетируешь очередное интервью, толстая мартышка-капуцин, не иначе. И, судя
по сдержанному пафосу, это будет программа “Русский век”. Только пусть Андрей
Караулов популярно объяснит тебе после съемки, что духи не должны быть такими
агрессивными, такими навязчиво-сексуальными. Те духи, которыми пахла шаль
мертвой актрисы, были совсем другими, едва уловимыми, в них было тихое отчаяние
отвергнутой любви.
Почему я подумала об этом?
Почему я вообще подумала об Александровой именно сейчас?
Какая-то фраза из долгого монолога Ксении заставила меня подумать о ней. Уже не
прислушиваясь к канареечному щебетанью сценаристки, я наконец-то обнаружила в
своей памяти эту ничем не примечательную фразу.
"Ирэн замужем за Яшей Кляузером, он работает в обувном
цехе на студии… А Яша – племянник Бергманихи…"
