– Я же прочла сценарий, – Бергман широко улыбнулась,
блеснув вставной челюстью, – вы этого не знаете.
– Интересно, как он попал к вам? – равнодушно спросил
Братны.
– О, это целая история… Не буду раскрывать карты.
Как-нибудь потом расскажу. Так вот, я прочла сценарий. Скажу даже больше – я
знаю его наизусть. Я сразу поняла, что это моя роль, только моя… Это роль всей
моей жизни… Я не могла умереть, не сыграв ее… Я должна была получить ее…
Помните, я приходила к вам, еще перед пробами. Я тогда плакала, а мне плакать
нельзя, у меня три зарубцевавшиеся язвы… Говорила, отдайте мне ее… Я сделаю то,
чего даже Раневская не делала в “Дальше – тишина”, хоть мы и тезки!
– Да-да, я помню.
– И что? Взяли какую-то старую развалину, которая
никогда толком и не играла, только и хватало ее в ревюшках ноги задирать. А
ноги у нее и тогда не ахти какие были, и голосишко глупый… А я – серьезная
драматическая актриса. Мой покойный муж, генерал-майор Бергман… У него были
колоссальные связи в ГлавПУРе… Молодой человек, вы знаете, что такое ГлавПУР?..
Главное политическое управление. Так вот, он устраивал мне гастроли по частям
округа, с концертной бригадой… Я даже играла отрывки из “Норы” Ибсена. Бешеный
успех, бешеный!
Я во все глаза смотрела на Бергман и никак не могла взять в
толк, почему же Братны выбрал именно ее. В ней не было тихого благородства
Александровой, ее прямой спины, ее отрешенности от всего материального, скорее
наоборот:
Фаина Францевна хищно хотела жить и получать все
удовольствия, доступные ее возрасту. А главная роль в фильме Братны и была
таким удовольствием. Бергман уж точно не откажется от бриллиантовых колец, она
даже позволит снимать крупным планом свои пальцы, и Анджею придется серьезно
повозиться, чтобы заставить старуху смыть яркий девичий лак с ногтей…
– Нора – это серьезная роль, – заметил Братны. – Будем
надеяться, что и в нашей картине вам удастся достичь достоверности и глубокого
психологизма.
– Глубокий психологизм – это мой конек. А покойная
Александрова, она ничего не смыслила в настоящем искусстве, пела куплетики
фальшивой глоткой. Вбила себе в голову, что у нее меццо-сопрано. А у самой
только то и было, что плохонькое контральто… С таким голосом, извините, даже в
хор театра музыкальной комедии не берут…
Я видела, как побледнел Анджей, и только спустя несколько
секунд поняла: Бергман сказала “покойная Александрова”.
– Почему вы сказали – “покойная”? – спросил Братны.
– Я сказала – “покойная”? – помолчав несколько секунд,
переспросила старуха.
– Да. Именно так вы и сказали.
– А что в этом удивительного? Как творческая личность
она скончалась много лет назад. А как актриса вообще никогда не рождалась. Она
для меня давно покойница. Пустое место, ничтожная склочница! Ее хватало только
на то, чтобы плести интриги, отнимать роли и отбивать чужих мужей! Вы знаете,
как она их добывала? Скакала по кроватям, ничего святого! – В голосе Бергман
звучала свежая, полная недюжинных сил, молодая ненависть. Это ненависть в
отличие от трех язв не зарубцевалась со временем. Они до сих пор сводят счеты,
эти старухи, кто бы мог подумать!
– Я не был бы так категоричен, но, возможно, вы и
правы. Я не знал ее так хорошо, как вы, – подыграл ее ненависти Братны.
– Вы очень талантливый молодой человек. Об этом все
говорят… Скажу вам по секрету, многие считают, что вы гений. – Фаина Францевна
даже приложила руки к груди – Когда я прочла сценарий… И еще кое-что, что о вас
написано… Я мечтала о работе с вами.
– Спасибо. Я польщен.
– Я мечтала… Я должна была получить эту роль, я не
могла умереть, не получив ее… У меня даже есть собственное видение роли..
– Это излишне. Хватит и моего.
– Почему вы не отдали эту роль мне с самого начала?
Многих трудностей удалось бы избежать, вы не потеряли бы время… О, я отлично
знаю, что значит время в кино.
– Ну, хорошо, Фаина Францевна, теперь роль ваша,
готовьтесь. Завтра ваш первый рабочий день, съемки будут довольно
утомительными, они потребуют много сил, – прервал Бергман Анджей. – Вам скорее
всего будет неудобно ездить на студию из э-э… – Ему страшно не хотелось
произносить вслух невинное словосочетание “дом престарелых”, это могло задеть
отчаянно цепляющуюся за время старую кокетку. Но Бергман сама пришла ему на
помощь:
– Не очень удобно, вы правы.
– Наш директор снял вам квартиру рядом с “Мосфильмом”,
все удобства.
– Главное, чтобы были тепло и горячая вода. У нас,
знаете, бывают перебои с горячей водой…
– С этим все в порядке, уверяю вас. – Братны был сама
любезность. – Директор группы отвезет вас туда прямо сейчас…
Странно, что он поручил старуху Кравчуку, у которого и без
того было множество дел. Обычно актерами занималась я, но теперь Братны и
Кравчук решили мягко оградить меня от близких контактов с кем бы то ни было.
Интересно, насколько хватит их терпения? Насколько хватит моего терпения?..
– Ну, как ты, Ева? – спросил у меня Братны, как только
вострая старушонка удалилась.
– Могло быть и лучше. Я только хотела… Анджей
предупредительно повел подбородком не начинай разговора на темы, которые мне не
нравятся – Как тебе новая актриса?
– Никак. По-моему, это не совсем удачный выбор.
– Ты не понимаешь, это самый удачный выбор из всех
возможных. Ты знаешь, что они ненавидели друг друга лютой ненавистью? И всю
жизнь соперничали, это был бой не на жизнь, а на смерть. Никаких правил. Эта
псевдо-Нора в конечном счете победила. А победитель получает все, ты, я
надеюсь, не будешь против этого возражать? Теперь она из себя жилы вытянет.
– Но она… Она же совсем другая. В ней другое начало…
– Ты ненависть имеешь в виду? Есть ненависть,
очищающая, как любовь, это еще у классиков сказано.
– Не очень-то это вяжется с твоей концепцией.
– Концепцию можно немного изменить, это же гибкая
конструкция… Теперь я вижу фильм чуть-чуть по-другому. А это “чуть-чуть” и есть
наша новая актриса. Потрясающий психофизический тип… Хрестоматийное проявление
низменных инстинктов, энциклопедия мелких подлостей. Герой и героиня меняются
местами, и жертва сама становится палачом. Палач и жертва – самый занимательный
сюжет, особенно если их перепутали в родильном доме… Все просто: героиня не
будет покорно угасать, она уйдет только тогда, когда расставит дурачку-герою
все ловушки, когда направит его прямой дорожкой в ад. И ни один суд не признает
ее виновной. Смерть – это лучшее алиби, правда, Ева?
Его бессвязные реплики соблазняли меня, затягивали меня в
сердцевину бессвязных и порочных мыслей: я почувствовала слабость в коленях –
обычный фанатизм Братны, сейчас он заразит им и меня…
– Да, черт возьми! – Братны тряхнул спутавшимися,
моментально взмокшими от напряжения волосами. – Именно так. Почему я не видел
этого раньше, дурак… Я мог бы пройти мимо этого, так ничего и не понять, так
ничего и не заметить…. Если бы Александрова…
