…Едва приехав туда, я сразу же затерялась в толпе зевак.
Многочисленные поклонники Марго уже успели подсуетиться: чугунная ограда
особняка перед входом была завалена цветами, постоянно гаснущими на декабрьском
ветру свечами и портретами кинозвезды. Телевизионных групп уже не было, из чего
я сделала вывод, что особняк пуст и первая стадия расследования закончилась. Из
обрывков случайно подслушанных разговоров удалось составить общую картину
сегодняшней ночи и раннего утра: съемочную группу отпустили только в семь утра,
да и то не в полном составе.
Братны появился около восьми в сопровождении нескольких
человек в штатском, посажен в машину и увезен: репортеров к нему так и не
допустили. Та же участь, видимо, постигла и Леночку Ганькевич: в
многочисленных, но отрывочных репликах она проходила под кодовым именем: “еще
какая-то девушка в дубленке”, ее тоже вроде повязали, а это что, и есть убийца?
Что вы говорите! Вообще ходили слухи, что там был какой-то бешеный роман, надо
же, а такая молоденькая, она вроде жена режиссера? То ли жена, то ли постоянная
любовница, а он шашни с актрисой завел да еще старше себя, режиссеры всегда это
делают, пользуются служебным положением, ни на что не смотрят, сплошной бардак.
“А она в наручниках была, не знаете?” – “Что же вы кровожадный такой, мужчина,
– обязательно наручники, вы еще скажите – в наморднике и под дулом пистолета!
Просто провели к машине, и все. Жуткая история… У этого режиссера, говорят, на
съемках еще два убийства было или три… Причем убивали только женщин, мужчин не
трогали. Как же она заставила себя втравить в эту историю. Марго? Умная ведь
была дама и актриса хорошая! Что вы, великая! Я в прошлом году был на ее
творческом вечере… Эта девушка ни при чем, уверяю вас. А вот Марго, она была
женой какого-то бизнесмена, которого еще раньше убили. Да не женой, а
любовницей… Да какая разница?.. Не скажите, большая, – жену как захотел, так
увидел, а любовницу как увидел, так захотел, ха-ха… Это шутка такая, один мой
приятель сочинил, когда его и жена, и любовница бросили. Вы не помните этой
истории, как же, о ней вся Москва говорила! Самого-то убили, а у актрисули
остались концы его зарубежных счетов, они же все сейчас за границу гонят, эти
наши бизнесмены, бешеные миллиарды из страны вывозят, тут жрать нечего, а они
пухнут… Стреляют их, и правильно стреляют! Надо, чтобы всех перестреляли, тогда
вздохнем свободнее!.. Так что зарубежные счета, мужчина? Были счета и право
наследования капитала тоже. Может быть, она сама своего бизнесмена того… Как же
у вас язык поворачивается такое сказать, она же актриса! А что, актеры не люди,
что ли? А люди гибнут за металл. И убивают только из-за денег, во всяком
случае, в нашей долбаной стране…
Но выслушать все определения, дополнения и обстоятельства до
конца я так и не успела.
И сообразить, что произошло, – тоже.
Это было почти неуловимое движение, легкое касание, – и на
моем левом запястье щелкнули наручники.
– Тихо, – голос над ухом был таким же легким и
неуловимым, – дергаться не рекомендую.
– Куда уж дергаться с такими дивными браслетами, – не
поворачивая головы, сказала я.
– Тогда организованно выходим. Как будто ничего не
произошло.
– Как будто ничего не произошло – это сильно сказано.
Я наконец-то повернула голову и увидела того самого молодого
человека, кроткого следователя, очки которого мелькали в криминальной сводке
вчера вечером.
Оперативно. Именно так нужно хватать подозреваемых в
соучастии – без шума и пыли. Похоже, что сам Костя санкционировал такой нежный
захват, но дельце доверил обстряпать младшему братцу, черту очкастому. Все
справедливо, нас с очкариком не связывают длительные дружеские отношения,
совместные аналитические построения в малогабаритной ванной и весьма насыщенная
ночь на спальнике вприкуску с драной простыней…
Спустя минуту мы уже выбрались из толпы, и я едва поспевала
за долговязым цербером правосудия. Наручники неприятно холодили запястье и
тихонько нашептывали: вот и все, ты попалась, Ева, не нужно было так долго
оставаться в живых. Проволочась в полном молчании квартал, я решила возобновить
беседу:
– Может быть, возьмем машину? Чтобы не вызывать
нездоровый интерес обывателя своим экзотическим брачным союзом.
– Ничего, здесь близко.
– А куда это вы меня ведете? И вообще, я хочу, чтобы
мне для начала зачитали мои права.
– Торопиться некуда. Зачитать права вам всегда успеют,
– отбрил меня неразговорчивый очкарик.
Свернув за угол, мы тотчас же наткнулись на старенькую, но
ухоженную “копейку” провокационного ярко-красного цвета. Поравнявшись с ней,
следователь открыл заднюю дверцу и забрался в салон, втянув меня за собой.
Должно быть, он не рассчитал силы – кольцо наручников впилось в запястье, и я
прикусила губу от боли.
На переднем пассажирском сиденье развалился капитан
Лапицкий.
При нашем появлении он широко осклабился, повернулся всем
корпусом и подпер рукой голову.
– Привет, – ласково сказал он. – Познакомились уже?
Вижу, что познакомились.
– Давно не виделись. – Мне не хотелось ни о чем
говорить с Костей. – Мог бы не устраивать этот балаган.
– Люблю пошутить. Но, самое главное, знаю, где тебя
искать. Мы вот тут с Борькой поспорили, что ты с утра будешь в гуще народных
масс – подпитываться навозом слухов и сплетен, так сказать. Оно и верно. Глас
народа – глас Божий. Что говорят-то?
– Что и всегда, – огрызнулась я. – Убийцей была
законная жена, заколола жертву штыком от автомата Калашникова, из-за денег
любовника любовницы, а у режиссера вилла на Майами и пятидесятиметровый
бассейн. А также ручная игуана и прислуга-мулатка.
– Преувеличивают. Насчет мулатки – преувеличивают.
Поверь мне, я с этим вашим Вольфом Мессингом
[16]
и
жизнерадостным Гудини
[17]
целую ночь возился.
– Может быть, снимешь с меня наручники? Или решил сдать
меня на руки правосудию? – Это был вызов, но Лапицкий его не принял.
– Познакомься, это Борис Клепиков, редкостная умница,
большой интеллектуал, надежда убойного отдела и изобретатель кубика Рубика. А
это…
– Ева, – быстро сказала я, – меня зовут Ева.
– Да, – сразу поскучнел Костя, – она самая и есть. Из
тех, кто протягивает верблюда-драмодера в угольное ушко и умудряется выскочить
из любого дерьма в непорочно-белых бикини.
– Ценное качество, – сквозь зубы сказал Борис Клепиков.
– Скажи своему парню, чтобы он снял наручники. –
Опереточность ситуации начала меня раздражать. – И королевскому пингвину
понятно, что я никуда не денусь.
– А это не мой парень, здесь ты ошиблась, голубка моя.
Мы с ним работаем в разных ведомствах и на разные конторы. Только здесь
схлестнулись. У него свои интересы, у меня свои. А у тебя свои, как я посмотрю.
Она ведь тоже в этих съемках участвует.
