Итак? Понемногу у него зародилось твердое решение. К
обычному любопытству это имело мало отношения — ему просто казалось, что пришло
время прикупить себе козырей. То ли инстинкт вел, то ли опыт, но сердце
настойчиво вещует: нужно узнать о происходящем немножко побольше, чем соизволил
рассказать Пашка…
Оказавшись в здании, он сразу же направился в кабинет
Земцова. С порога спросил, демонстрируя «дипломат»:
— Узнаете?
— Первый раз вижу, — спокойно ответил тот.
— Учтем… — проворчал Петр. — Нужно открыть этот
чемоданчик так, чтобы потом можно было без труда запереть снова. Предварительно
нужно убедиться, что внутри нет ничего… способного бабахнуть. И, наконец,
забыть обо всем этом. Я ставлю задачу для немедленного исполнения.
Он говорил сухо, деловито, напористо — так, как и следовало
разговаривать с привыкшим к некоему подобию воинской дисциплины гэбэшником.
Кроме того, не следовало предоставлять Земцову время на раздумье: где раздумье
— там и удивление…
Именно этот тон подействовал. Земцов проворно встал:
— Пойдемте.
Петр немного удивился, но последовал за ним, не задавая
вопросов. И правильно сделал: они спустились в подвал, где за металлической
дверью с кодовым замком у Земцова размешалось что-то вроде научно-технического
отдела, о котором Пашка просто обязан был знать. Вот и хорошо, что не стал
расспрашивать с дурацким видом, куда они, собственно говоря, идут — пришлось бы
лишний раз ссылаться на выпадение памяти, а этим не стоит злоупотреблять.
Субъект интеллигентного вида, в очках и белоснежном халате,
выслушав Земцова, преспокойно кивнул и, подхватив «дипломат», скрылся за
неприметной дверью в углу обширного помещения со стеллажами, где наличествовала
масса интересной электроники. Минут через пять он вышел и скучным голосом
объявил:
— Рентген показывает, что там только бумаги и пара
видеокассет. Ни намека на взрывчатку. Открыть?
— Сделайте одолжение, — кивнул Петр. Интеллигент
кивнул, достал из стола несколько блестящих приспособлений, выбрал из них, подумав,
парочку, склонился над «дипломатом». Через несколько секунд крышка щелкнула и
приподнялась.
Земцов невольно потянулся заглянуть, но Петр быстренько взял
«дипломат»:
— Спасибо, на этом все…
Поднялся к себе, велел Жанне ни с кем его не соединять, сел в
кресло, поставил «дипломат» на колени и не спета поднял крышку. Две стандартных
видеокассеты и четыре плотных, толстенных конверта. Недолю поразмышляв, Петр
решил начать с видеоряда.
Камера, жестко закрепленная на высоте примерно двух метров,
фиксировала широченную импортную постель с отвернутым покрывалом. Слышалась
негромкая музыка, женские голоса, смех. Потом появилась блондинка лет сорока —
красивая, холеная, с бокалом в руке. Она допила, поставила бокал на
лакированный столик и встала лицом к камере, чуточку смущенно улыбаясь,
оправляя коротенькое черное кимоно с золотыми китайскими драконами. «Опять?»
— горестно покривил губы Петр.
Появились еще две фемины — в купальниках, определенно под
хмельком. В одной Петр моментально опознал Марианну, вторая ему была решительно
незнакома. Не тратя даром времени, новоприбывшие подступили к блондинке. Первое
время она для приличия жеманилась, хихикала и отстранялась, но очень быстро
позволила снять с себя кимоно. И понеслось, в лучших традициях студии Терезы
Орловски. Очень быстро у Петра создалось впечатление, что игривая блондинка не
подозревает о камере, а вот остальные двое прекрасно знают, что их кувырканья
фиксируются на пленку. Они постоянно старались словно бы невзначай расположить
блондинку так, чтобы ее личико попадало в кадр как можно чаще, — и им это
отлично удавалось.
Ничего не подозревавшая дуреха старалась изо всех сил. Петр
вскоре решил, что узнал достаточно, — перематывал пленку на ускоренном
просмотре, пока не определил, что продолжалось это действо час и сорок одну
минуту с какими-то секундами. Вернулся к концу, пустил в нормальном режиме.
Томно, с сожалением проворковав, что ей пора, блондинка подхватила кимоно и
вышла, а эти двое, переглянувшись, ухмыльнулись друг дружке с видом полного
удовлетворения. Марианна подошла вплотную к камере, что-то сделала — и экран
погас, пошла чистая пленка.
«Это, однако, не просто развлечение», — подумал
Петр. — Тут кое-чем другим попахивает, что именуется сбором компромата на
ничего не подозревающее лицо…"
На второй кассете недавний знакомый Петра и давний партнер
Пашки господин Рыжов, возглавлявший банк «Шантарский кредит», около двух часов
незатейливо развлекался с девицей годочков четырнадцати. Поначалу она выглядела
вполне невинно — отнюдь не потасканная, смазливая мордашка не отмечена печатью
порока, но потом, когда разделась, стала вытворять такое, что Петр только
крутил головой да покрякивал. Где-то на середине появилась еще одна, на вид и
вовсе сущая соплячка, но подруге мало в чем уступала. Вдвоем они в конце концов
вымотали г-на Рыжова до полной прострации.
Когда запись кончилась, Петр, подумав пару секунд, прошел к
селектору и вызвал Земцова. Спросил небрежным тоном:
— Андропыч, извини, я совсем запамятовал… Где трудится
супруга господина Карсавина?
— Директор колледжа «Регина», — почти сразу же
откликнулся Земцов.
Петр, не меткая, спросил тем же естественным голосом:
— Слушан, а можно сказать, что это самое элитное
частное учебное заведение в нашем богоспасаемом граде?
— Пожалуй что, — деловито ответил Земцов. — В
тройке лучших.
— Блондинка лет сорока, симпатичная, не крашеная,
обычно носит треугольные серьги с изумрудами?
— Точно.
— Молодец я, — сказал Петр. — Тренирую память
— и ведь возвращается, клятая… Ладно, спасибо.
Встал, прошелся по кабинету, кривя губы в ухмылке. Что ж.
многое на ходу просек совершенно правильно. Должно быть, самого г-на Карсавина
то ли не удалось завлечь в подпольную киностудию, то ли такой вариант показался
Пашке не в пример предпочтительнее. В самом деле, компромат не из хиленьких.
Провинция на многое смотрит довольно-таки пуртански, не в пример столицам. И
если вдруг станет известно, что директриса одного из лучших шантарских частных
колледжей (она же — супруга высокопоставленного чина областной администрации) в
свободное время развлекается лесбийскими групповушками, — эффект будет
убойный. Позорище на весь бомонд, не говоря уж о простом электорате… То же
самое и с Рыжовым. Даже если девицам уже стукнуло четырнадцать — это снимает
лишь чисто юридическую часть проблемы, но вряд ли смягчает бытовые аспекты.
Петр, вспомнив супружницу Рыжова, руку мог дать на отсечение, что эта грымза,
просмотрев кассету, не успокоится, пока не расколотит о лысую головушку
банковского сатира весь свой коллекционный фарфор, а также кухонную посуду…
Он занялся содержимым конвертов. Начал с того, что был
отмечен цифрой "1" (все четыре были пронумерованы). Прочитал четыре
газетных вырезки: все статьи, подписанные одной и той же фамилией «Олег
Аксентьев», касались судьбы пресловутого северного завоза и парочки других
крупномасштабных проектов. Довольно быстро удалось понять, что у автора,
несмотря на весь его разоблачительный пыл, не было в руках документов, а потому
приходилось на всю катушку использовать эзопов язык и прочие ухищрения, дабы
уберечь и себя, и газету от судебного процесса. Намеки, правда, были
недвусмысленны -
