– Куда звонила? И кому? – спросила Карпик и с
независимым видом отправила в рот кусочек хлеба, вымазанный фондю. – Очень
вкусно, Аника. Ле мани-фиг. Гран мерси.
– Je suis heureux.(Я рада)
– А уж как я рада, ты даже представить себе не можешь.
Все, находящиеся в кают-компании, начали сосредоточенно
наблюдать за тем, как ест Карпик. Так сосредоточенно, как будто от этого
зависела их жизнь.
– Скажи правду, девочка, – снова начал свою бесполезную
атаку банкир. – Скажи, откуда ты позвонила?
– Оставь ее в покое, – сказала Клио. – Пусть…
Закончить она не успела.
Пароход сотряс мощный гудок. Впервые за все время
путешествия заработал тифон. Оказывается, у “Эскалибура” басовитый нежный
голос…
Гудки следовали один за другим: короткие и длинные, они
чередовались в разной последовательности, и это было похоже на…
– Что это такое! – закричал Распопов, тщетно пытающийся
перекрыть гудки. – Что это, черт возьми, такое?!
– Похоже на азбуку Морзе! – догадался Антон. – Точно!
Это азбука Морзе – короткие гудки, длинные… Снова короткие…
– Да. – Макс поднял голову, и я увидела, как вздулись
жилы у него на шее, они стали пугающе похожи на шрамы. Точно такой же шрам
украшал его щеку. – Да, это азбука Морзе.
– Что они… Что он передает? – Антон тоже задрал
подбородок вверх.
– Подождите, сейчас. – Макс пошевелил губами, а Карпик,
отставив тарелку, крепко сжала руками уши. – Сейчас… Сейчас…
Гудки не прекращались, снова и снова они повторяли одну и ту
же комбинацию: короткие, длинные, снова короткие…
– Ну, что?! – Антон коснулся рукава Макса.
– Только одно слово. Только одно.
– Какое?
– Смерть.
– Что?!
– СМЕРТЬ.
Все застыли. Как в рапиде я видела медленно поднимающиеся к
потолку головы. Нет, не к потолку, – к звуку гудка: как к перевернутому на
кресте Богу, как к верхнему регистру странного и страшного органа…
– Qu'est-ce que c'est? Qu'est-ce que c'est? (Что такое?
Что такое!) – требовательно повторяла Аника. Единственная из присутствующих,
кто счастливо не понимал, что происходит.
Этот наивный, совсем не страшный французский, напоминающий о
лебедях в фанерных домиках Женевского озера, о толстых бакалейщиках и кофе с
круассанами, – этот французский вывел всех из оцепенения.
– Быстро! – закричал Макс. – Быстро наверх, в рубку!
И первым бросился из кают-компании. За ним побежали Антон,
Филипп, хоккеист Витя Мещеряков, Вадик, Сокольников и Лаккай.
Альберт Бенедиктович снопом рухнул на стул и достал из
кармана носовой платок: пот катился с него градом. Лысина адвоката пылала, а
щеки покрылись мертвенной бледностью. В кают-компании стало тихо.
Муха приложился к бутылке коньяка и сделал несколько крупных
глотков. А потом истерически захохотал:
– Наверное, радист вернулся! Так, глядишь, они к вечеру
все соберутся.
– Да замолчи ты, щенок! – Губернатор был не в лучшем
состоянии, чем Альберт Бенедиктович.
– Пока я молчу, другие говорят, и довольно впечатляюще!
– Муха многозначительно вздернул вверх подбородок.
Распопов обрушил на нею поток беспомощной брани. Такой
беспомощной, что ни слушать это, ни оставаться в кают-компании дольше было
невыносимо. Я последовала за мужчинами.
Уже возле самого трапа меня нагнали Карпик и Клио. Но они не
объединились даже во время опасности, они просто обошли меня с двух сторон, как
обтекает неожиданную преграду поток воды. Клио оказалась бесстрашнее и
проворнее, я сумела разглядеть только ее тонкие щиколотки, взлетевшие по трапу.
– Подожди меня, Ева! – Конечно же, Карпику с ее
хромотой было тяжело развивать ту же скорость, что и Клио. Я ненадолго
остановилась, и она сразу же вцепилась мне в рукав. “Защити меня, защити меня,
защити меня”, – говорили ее умоляющие пальцы.
И тем не менее путь в рубку мы преодолели гораздо быстрее,
чем в первый раз.
…Они полукругом стояли вокруг панели, на которой находилась
кнопка, подающая на тифон звуковой сигнал.
– Ну, что? – задыхаясь, крикнула я с порога. Они
молчали. Никто не говорил ни слова.
– Никого, да? – Я решила ответить за них за всех.
– Да, – мрачно подтвердил Антон. – Никого.
– Это ничего не значит. – Максу плевать было на
мистику. – Пока мы добежали сюда, он уже мог уйти. Или они…
– Или она, – вдруг тихо сказала Клио.
– Кто – “она”? – спросил Антон. Не стоило, совсем не
стоило задавать этот вопрос. Все и так знали – “кто”. Но Антон не хотел
сдаваться. Он снова повторил его:
– Кто – “оно”?
– Та, которая передала нам сообщение. Точка, тире,
точка, тире, уж я не знаю. Смерть. Так, кажется?..
Слово, выпущенное из губ Клио, как джинн из бутылки,
разрослось и накрыло всех находящихся в капитанской рубке плотным облаком.
Банкир обнял Клио за плечи и прижал к себе: не волнуйся, девочка! А его
собственная девочка стояла рядом со мной и ничего не боялась. Или боялась? Я
нашла руку Карпика и сжала ее. Девочка ответила мне благодарным пожатием.
– Это бред. – Нейрохирург цепко держался за свою, так
цинично все объясняющую, науку. – Это полный бред и чушь, все то, что вы
говорите, Клио. Я уверен, что сейчас мы найдем самое реальное объяснение…
– А если не найдем?
– Нужно еще раз обшарить весь корабль. – Макс
решительно стал на сторону нейрохирурга.
– Он слишком большой. – Сокольников недоверчиво
хмыкнул. – Он огромный. У нас нет никаких шансов никого найти, даже если здесь
кто-то и бродит…
– Все равно. У нас есть оружие…
– У нас нет оружия, – перебил Макса Лаккай. – Мы лично
проверили арсенал. Он закрыт. Там железная дверь. Нам не добраться…
– Все это разрешимо. Кажется, на корабле есть автоген.
Если мы его найдем, то можно попытаться…
– А если кто-то другой найдет? – высказал предположение
Сокольников.
– Или – она, – снова мрачно улыбнулась Клио. Максу,
похоже, надоело выслушивать многозначительные мистические замечания:
– Ну, если это она, тогда нам не понадобятся ни ружья,
ни автоген…
– Смотрите! – вмешалась молчавшая до этого Карпик. –
Смотрите!
Она выпустила мою руку и подошла к широкому лобовому стеклу
капитанской рубки. Тому самому, через которое я наблюдала за дыханием ледяной
вечности еще сегодня утром…
