Я была вынуждена с ней согласиться. Каюта капитана
представляла собой апофеоз Большого корабельного стиля. В отличие от безликой,
никому не принадлежащей каюты третьего помощника здесь чувствовалось мощное
присутствие хозяина. Хозяина, знающего толк в хороших вещах. Дубовая обшивка,
кровать под балдахином, сухие цветы в китайских напольных вазах, картины в
тяжелых багетах, покрытые благородной паутиной растрескавшегося от времени
масла… Подсвечник, который я зажгла, был в каюте не единственным. Еще один – с
тремя витыми свечами – стоял в изголовье кровати. Вместо унылого умывальника,
над которым Вадик Лебедев уныло скреб станком “Жилетт” свой безволосый
подбородок, – медный, отлично надраенный таз и такой же медный кувшин.
И чистое полотенце.
Практичная Карпик уже сунула свой нос в платяной шкаф
орехового дерева. Он был набит вещами: парадные тужурки, белоснежные рубашки,
несколько пар обуви внизу, две капитанские фуражки. Все это выглядело просто
великолепно, но в то же время в этом было непонятное несоответствие с
реальностью, природа которого не поддавалась анализу.
– Что скажешь? – спросила я у Карпика.
– Шикарные шмотки. – Она снова приподняла верхнюю губу.
– Только что-то в них не того…
– Ты тоже заметила?
– А ты?..
Карпик ничего не ответила, быстро пробежала пальцами по
обшлагам пиджаков, подняла несколько пар туфель и внимательно их рассмотрела.
– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросила я.
– Слушай, я, кажется, поняла… Такой фасон в этом году
не носят. Это старые вещи.
– Старые? – Я даже присела на краешек стула, обшитого
красным потускневшим бархатом.
– Ну да.
– В каком смысле – старые?
– Не в смысле, что им сто лет… Они новые. И все чистые.
Просто так выглядели бы новые вещи, если бы их пошили сто лет назад… Или около
того. Это несовременные вещи, вот что я хотела сказать…
Мне показалось, что по каюте капитана “Эскалибура” пронесся
тихий вздох. От него у меня сразу же засосало под ложечкой.
– Ты слышала? – спросила я у Карпика.
– Что? – Карпик была совершенно невосприимчива к
подобного рода мистическим веяниям.
– Кто-то здесь есть.
– Это сквозняк, мы просто не прикрыли дверь. – Карлик
повернула голову к двери. Она оказалась плотно закрытой.
– Пойдем отсюда, – жалобно попросила я.
– Сейчас. – Оставив в покое платяной шкаф, Карпик
переключилась на стену. Здесь, среди барометров, секстантов и миниатюр,
исполненных на кости и фарфоре, висело несколько фотографий в рамках.
Она явно не дотягивалась до одной из них, которая висела
слишком высоко. Почему именно она заинтересовала девочку, я не знала. Карпик
согнала меня со стула и подставила его к стене. И только потом сняла
фотографию. Я не обладала таким исследовательским пылом, – все мои эксперименты
по профессиональному обыску остались в прошлой жизни, которую я очень хотела
забыть.
Побродив по каюте, я подошла к медному тазу с водой
Интересно, сколько она уже здесь стоит?.. Скорее машинально, чем преследуя
какую-то цель, я сунула в него руку. И тут же одернула ее, чувствуя, что теряю
сознание.
Вода в тазу была теплой.
И не просто теплой, а почти горячей. Судя по температуре, ее
налили не больше пятнадцати-двадцати минут назад. Ее налили в то самое время,
когда мы с Карликом подходили к дверям капитанской каюты… Откуда никто не
выходил.
– Смотри, Ева! – позвала меня Карпик. – Очень
любопытная штука!
Все еще не в состоянии прийти в себя, я придвинулась к
Карлику и ухватилась за ее испачканную воском руку, как за спасательный круг.
– У меня тоже любопытная штука, – промямлила я.
– Нет, ты не понимаешь! Здесь такое!
Карлик сунула фотографию мне под нос, прикрыв ладонью нижнюю
часть снимка.
– Ну! – торжествующе сказала она – Смотри внимательно!
Я повиновалась.
На фотографии, забранной под стекло, был изображен капитан
“Эскалибура”, фанат дисциплины, собирательный образ, герой Джека Лондона,
Германа Мел-вилла и других маринистов всех времен, вместе взятых. Капитан
“Эскалибура” с его неуемной страстью к Шопену и бретонской кухне. Капитан, с
которым я три раза в день встречалась в кают-компании. Капитан, который
приказал отправить труп старпома Митько на Большую землю. Капитан, который так
неожиданно исчез сегодня утром.
Или ночью?..
Конечно же, я ни с кем не могла спутать это лицо, уж слишком
оно было запоминающимся. Улыбающийся капитан стоял на фоне какого-то корабля.
Общею абриса судна видно не было, только чернота борта за капитанской спиной. И
название корабля. Это было английское название. И английские буквы, которые я
прочла без труда. Они составили именно то слово, которое я ожидала.
"EXCALIBUR”
– Что скажешь? – спросила у меня Карпик.
– Шпион. Агент 007. Человек с двойным гражданством.
– Все понятно. – Карпик убрала руку с нижней части
снимка. – А на это? Под снимком стояла дата. 1929 год.
– Здорово, правда? – Глаза Карпика горели. – С ума
сойти, как здорово!
По каюте снова пронесся вздох. В нем не было ничего
угрожающего, но я поняла, что не слышала в своей жизни звука, страшнее этого.
Теперь он был гораздо явственнее, даже невосприимчивая к мистике Карпик уловила
его. И отреагировала так же, как и я.
Не сговариваясь, мы бросились вон из каюты, едва
протиснувшись в дверь и сразу же за ней столкнувшись лбами друг с другом. Мы не
удержали равновесия и шлепнулись на пол в метре от захлопнувшейся капитанской
каюты. Несколько минут мы лежали в полной темноте.
– Ты почему побежала? – отдышавшись, спросила у меня
Карпик.
– А ты почему?
– Потому что ты. – Карпик не договорила и принялась
смеяться Она смялась так громко и заразительно, что мне ничего не оставалось
делать, как последовать ее примеру. Некоторое время мы слышали только свой
истерический хохот: сплетенные руки, сплетенные ноги, две дуры – одна большая,
другая маленькая – валяются в беспросветно темном коридоре и ржут как
ненормальные, надо же!..
И только когда смех поутих, я явственно услышала шаги. Они
были неуверенными и вкрадчивыми одновременно. Они были явственно слышны.
Они приближались.
– Ты слышишь? – шепотом спросила у меня Карпик. –
Кто-то идет.
– Да. Нужно встать.
Но подняться не было сил. Маятник шагов приближался угрожающе
быстро. Скоро он пронесется над нами и чиркнет лезвием по горлу. И тогда из
горла – моего и Карпикова – шариками выкатятся все страхи и пойдут гулять по
кораблю…
