– Да ну! – вздохнул Вадик и рассказал совсем уж
невероятную историю.
Они с Сокольниковым начали охоту примерно так же, как и мы с
Антоном: никаких видимых результатов, только вымокшая одежда и вода на дне
лодки Вадику по большому счету было наплевать на все это, он с упоением снимал
море, лед и тюленей; бесстрашных розовых чаек, чиркающих крыльями воздух прямо
над головами. Похоже, они отошли дальше всех и даже видели у кромки горизонта
остров Святого Ионы – тот самый, о котором нам рассказывал Макс. Вадик,
любитель новых, выгодных для киноролика ландшафтов, предложил Сокольникову
смотаться туда, но рассудительный банкир отказался и призвал Вадика
сосредоточиться на тюленях. А потом они чуть не столкнулись с ботом Клио и
Мухи, которые развлекались тем, что заставляли своего моториста проходить под
самым носом у тюленей и орали вместе с животными, стараясь попасть им в унисон:
Клио нашла, что более подходящего места для репетиций просто не найти.
Неожиданная встреча в море обрадовала их, как радует случайная встреча с
земляком из Крыжополя где-то в районе Пятой авеню. Остаток времени – поскольку
охота не заладилась ни у тех, ни у других – они решили провести имеете и
все-таки попытаться хоть кого-то подстрелить. Им даже повезло, и Сокольников
убил тюленя, оказавшегося в гуще собратьев. От испуганных выстрелами тюленей
пошла волна, которая как щепку подняла лодку Клио и Мухи, неудачно развернутую
боком. Волна ударила в борт лодки, Клио, стоявшая на носу, оказалась в ледяной
воде. В окружении бесстрастного льда, который бился о борта. Она едва не
погибла, стукнувшись подбородком об острый сколок маленькой льдины, если бы не
Сокольников, который мгновенно бросился в ту же ледяную воду и, проплыв
несколько десятков метров, втащил ее в лодку…
– А ты? – спросила я у Вадика. – Что же ты не бросился?
Ведь это же героиня твоего романа.
– Во-первых, я не умею плавать, – с сожалением сказал
Вадик, – а во-вторых, я все это заснял на пленку. Дураков спасателей полно, а
вот умных летописцев – раз-два, и обчелся. Это же шикарный эпизод для ролика.
Экстремальная ситуация, о которой так долго говорили большевики, свершилась.
То, что доктор прописал. И все на фоне величественных северных ландшафтов. Они
нам ноги будут целовать, эти уроды Петр с Павлом. Одна такая съемка – не
постановочная, заметь, а самая настоящая – на Си-эн-эн бешеных денег стоит. Так
что неизвестно, кто еще в выигрыше: я или он. Профессия для меня превыше всего.
Потому что я – профессиональный человек…
– Конечно, профессиональный, горе мое, – я потрепала
Вадика за подбородок, – только битву за эту самку ты уже проиграл.
Это был лучший вечер.
Лучший – из тех, что мы уже провели на “Эскалибуре”. Мы
провели, я провела, они провели… Немного полусухого вина (“Дэми сэк”, ви?”) для
Аники, чуть больше джина для Клио и совсем уж безобразное количество коньяка
для меня. Карпик ограничилась шампанским, которое я свистнула для нее у эстета
Мухи. Мы с ней чокнулись за глобусом, и я попыталась повлиять на ее немного
воинственное настроение:
– Твое здоровье, Карпик.
– Твое здоровье, Ева. Мне не очень нравится шампанское,
но все равно, твое здоровье.
– Принести тебе соку?
– Нет. Хочу попробовать твоего коньяка.
– Еще чего! Маленькие девочки не должны пить коньяк.
– А что должны пить маленькие девочки?
– Ну, не знаю… Пепси-колу, лимонад, томатный сок и
йогурт.
– А Макс говорит, что лучший напиток – это маисовая
водка с вермутом.
– Что еще говорит тебе Макс?
– То же самое, что и ты. Насчет томатного сока…
Слава богу, ему хватает ума не сбивать девчонке башню. Я
даже почувствовала нежность к Максу, обильно политую большим количеством
коньяка, которое я выпила.
– Ты много пьешь – попеняла мне Карпик.
– Я просто отдыхаю.
– Отрываешься?
– В какой-то мере.
– Хорошо, – согласилась Карпик. – Я буду приглядывать
за тобой.
– Сделай одолжение.
– И за папой тоже. Ты его не видела?
– Нет, – соврала я. Хотя не далее чем пятнадцать минут
назад, когда Карпик висла на Мухе, а я, воспользовавшись передышкой, выбралась
в туалет, я застукала их обоих у трапа, ведущего на носовую палубу.
Они целовались. Банкир и Клио.
Господи, ну почему я все время становлюсь свидетельницей
чьих-то украденных поцелуев?..
Со стороны это выглядело даже мило, во всяком случае,
целомудренно. Самое большое количество поцелуев досталось красно-черному лемуру
Клио: банкир почти не отрывал губ от татуировки, и Клио это нравилось. Иначе и
быть не может, после сегодняшнего спасения на водах.
– Может быть, мне пойти его поискать? – спросила
Карпик.
– Зачем?
– Не нравится мне все это.
– Что – “это”?
– Ее тоже нет. Этой суки.
– Ну и что? – Мы понимали друг друга с полуслова. – При
чем здесь твой папа?
– Я все-таки пойду.
Если Карпик решит отправиться к себе, то обязательно пройдет
мимо трапа, ведущего на носовую палубу. Если у них не хватило терпения
целоваться, как старшеклассникам в школьной раздевалке, и они ушли – тогда
слава богу. Но если они все еще торчат там…
Я вспомнила тараканов в сумочке неизвестной мне страдалицы
Натальи и сушеных дафний в ее белье… Если они все еще торчат там, то Клио не
позавидуешь.
– Ты не останешься со мной? Поболтаем. – Я взъерошила
Карпику волосы.
– Нет. Мне не очень нравится, когда ты пьешь.
– Хорошо. Я не буду пить. Тебе кто-нибудь говорил, что
ты – маленькая тиранка?
– Сто раз. Это любимое папино выражение. Вы очень
похожи.
В устах Карпика это прозвучало как: “Вы созданы друг для
друга”.
…Им все-таки хватило ума прийти в бильярдную порознь:
папочка прекрасно знал свою дочь и решил лишний раз не дразнить гусей. Он
втиснулся в прокуренное помещение с самой невинной улыбкой и с самыми
блудливыми глазами, которые я только видела.
– Я так и знал, – безошибочно вычислив нас за
гигантским глобусом, где-то возле северной оконечности Канады, – я так и знал,
где одна из вас, там и вторая. Привет, девчонки. Привет, моя хорошая, – он
поцеловал Карпика в переносицу. А затем пришла очередь моей руки.
Совершенно необязательный поцелуй, ничего не поделаешь, его
губы так и остались на виске Клио.
– Где ты был? – подозрительно спросила Карпик.
– У капитана. – Он даже не покраснел. – Уточняли
мероприятия на завтра. Как ты себя чувствуешь, Карпик?
– Замечательно. – Карпик совершенно забыла, что с утра
сказывалась больной.
