— Ради этого, — подтвердил Кирилл.
— Вы говорите чушь. — Настя покачнулась и едва не
упала ему на руки.
— Почему же чушь?
— Потому что вы приехали совсем из-за другого. —
Настя уперлась кулаком в грудь Кирилла. Впрочем, не совсем в грудь. Он был
слишком высок, так что ей пришлось довольствоваться солнечным сплетением.
— И из-за чего, вы думаете, я приехал?
— Из-за меня, — Настя захихикала. — Потому
что я загорелая, обветренная, и зубы у меня как у ротвейлера.
— Правда? Ну-ка покажите. Настя послушно открыла рот.
— Ничего не видно. Давайте-ка к свету!
Кирилл легко приподнял ее и после недолгих колебаний
установил против фонаря. И принялся исследовать Настину пасть.
— Нет. Зубы у вас совершенно нормальные. Так что насчет
ротвейлера не обольщайтесь.
"И насчет всего остального тоже”, — говорил весь
его вид.
— А где пояс? — спросила Настя, как только осмотр
был закончен.
— Вот, — Кирилл № 2 вытащил из кармана свернутый
кусок кожи и поболтал им перед ее лицом. — Но сейчас я вам его не дам.
Снова потеряете.
— А когда отдадите?
— Когда отведу вас домой.
— А зачем вести меня домой?
— Потому что вы нарезались. Вы на каком этаже живете?
— На седьмом.
— Очень хорошо. Идемте.
Путешествие в лифте полностью выпало из Настиной впервые в
жизни помутившейся памяти. Но у дверей квартиры наступило неожиданное
просветление.
И перед тем как достать из кармана ключ, Настя торжественно
объявила:
— Я замужем.
— На здоровье. — Это известие никак не взволновало
ее нового знакомого. Напротив, он как будто даже обрадовался.
И с видимым интересом стал наблюдать, как Настя пытается
попасть ключом в преступно узкую замочную скважину. Но после пятиминутных
мытарств с замком интерес стал резко падать.
— Может, имеет смысл позвонить в звонок? —
предложил Кирилл № 2. — Мужу? Он откроет.
— Он уехал. В командировку. В Англию, — ляпнула
Настя первое, что пришло ей в голову.
— И вы праздновали его отъезд? Давайте сюда ваш ключ. Я
помогу.
Последнее, что услышала Настя, был скрежет открываемого
замка.
Нельзя сказать, что ее сознание полностью погрузилось во
тьму. Изредка оно напоминало о себе и даже пыталось привстать и оправиться. Во
всяком случае, в нем смутно отпечаталось несколько сцен.
Кирилл обмывает ей лицо водой.
Кирилл снимает с нее ботинки.
Кирилл рассматривает видеокассеты.
Кирилл стоит у окна.
У нее очень болит голова… Просто раскалывается. Как будто
кто-то топчет ее несчастные мозги коваными сапогами…
Именно с этим ощущением топота кованых сапог в голове и
привкусом подгнивших яблок во рту она и проснулась. И несколько минут лежала в
полной растерянности. Вчерашний вечер едва просматривался сквозь мутные стекла
бокалов.
С “Алазанской долиной”, коньяком и вермутом.
И одно лишь воспоминание о них заставило Настю броситься в
ванную.
Спустив чертово воспоминание в толчок и немного отдышавшись,
она подумала о Кирилле. Как могло случиться, что она позволила незнакомому
мужчине зайти вместе с ней в квартиру?! А переведя взгляд на босые ноги, Настя
и вовсе похолодела.
Он! Он снял с нее ботинки (боже!).
Он снял с нее куртку (боже!).
А если он сделал что-то еще? Что иногда проделывают мужчины
с нестойкими женщинами?! Что, если он увидел пожелтевшие пуговицы на лифчике?
Нашел ее заветный кармашек?.. Боже-боже-боже! Она — преступная жена и
преступная мать!..
Эта мысль была так ужасна, что даже кованые сапоги перестали
вздымать пыль на плацу и замерли в голове на счет “Стой! Раз-два!”. Готовая
каждую минуту хлопнуться в обморок, Настя зажмурилась, а потом, приоткрыв один
глаз, принялась ощупывать им одежду.
Рубашка задраена на все пуговицы.
"Молния” на штанах незыблема, как волжский утес. Ремень
застегнут. Деньги — в заветном кармашке. Все до последней десятки.
С ней ничего не произошло. Но тогда куда делся Кирилл?
Соблюдая все меры предосторожности, Настя обошла квартиру.
Фотография Кирюши и поминальная водка на месте. Из коробки с его вещами ничего
не пропало. Снимки с Мицуко оказались там же, где она вчера оставила их, —
под самой дальней кучей видеокассет. Снимки с Владиком — на законном месте в
кармане куртки.
Как бы ей этого ни хотелось, но приходится признать: новый,
или Второй, Кирилл — благородный человек. Не воспользовался беспомощностью
подвыпившей дамочки.
Настя подошла к двери и подергала ручку. Дверь оказалась
закрытой на собачку. Кирилл № 2 просто вышел и захлопнул ее за собой. А к двери
прилепил записку.
"ВАШ ТЕЛЕФОН НЕ РАБОТАЕТ. ОСТАВЛЯЮ СВОЙ. ПОЗВОНИТЕ И
СООБЩИТЕ, КАК СЕБЯ ЧУВСТВУЕТЕ. ПРИВЕТ МУЖУ. К. Н. 2 ч. 40 мин”.
Что ж, придется позвонить и сообщить.
С запиской в руках Настя отправилась на улицу. К ближайшему
таксофону.
Тошнота все еще не отпускала ее, а палец путался в кнопках.
Несколько раз она пыталась набрать номер, но, дойдя до третьей (четвертой,
пятой) цифры, сбивалась.
И зачем только она перемешала коньяк с вермутом? А все этот
дурацкий Город!
Мало того, что он отнял у нее брата и разорвал на части
обручальное кольцо, — он еще попытался споить ее!.. И зачем только Настя
пошла у него на поводу?
Да так резво пошла, что сейчас не может попасть пальцем в
кнопки. Вчера, когда она была трезвой, у нее получалось значительно лучше.
Вчера…
Вчера она тоже звонила… И звонила Арику! Зачем она звонила
Арику? А затем, чтобы узнать, как переводится английское слово “Lady-bird”!
Божья коровка, вот как это переводится! С этим знанием она отправилась в
кабачок “Морской волк” (бр-р, сейчас опять стошнит!)… И долго там сидела. И
думала о малыше Владике. И что-то такое придумала…
Что нужно найти малыша.
Потому что надпись на стекле указывала на его окно. А потом
она напилась и непотребно хихикала. Над своими же собственными мыслями. Вернее,
над одной-единственной — и бредовой — по поводу адреса: а почему бы и не
поискать в божьих коровках, хи-хи, ведь их не так уж много, хи-хи, всего
каких-то сто пятьдесят — двести штук, хи-хи, или больше, хи-хи, перебрал ты,
Кирюша, со своими насекомыми, хи-хи, хи-хи-хи…
Так, дурацкое хихиканье можно опустить. И тогда остается
только: а почему бы не поискать в божьих коровках?..
