Завтра же Пацюк попробует его разомкнуть.
* * *
…“МЕДИ-СЕРВИС” оказался довольно скромной конторкой,
затерявшейся на длинном, как кишка, канале Грибоедова.
Пацюк даже не сразу нашел его. Никакой вывески на фасаде
шестиэтажного, украшенного битой лепниной дома не было. И тем не менее, стоило
ему войти в подъезд, как первая дверь подтвердила: Пацюк попал по адресу.
Он дернул за язык колокольчика, висящего под скромной
табличкой:
МЕДИ-СЕРВИС
Часы приема 12 — 18
И ему тотчас же открыли.
— Вам назначено? — спросила медсестра, в свободное
время, должно быть, подрабатывающая в стриптизе.
— Острая боль, — пробубнил Пацюк. — Сил нет
терпеть. Шел мимо, дай, думаю, зайду.
— У нас частный кабинет. Прием строго по записи. —
Медсестра дежурно улыбнулась Пацюку. — И по талончикам. А по поводу острой
боли обращайтесь в поликлинику по месту жительства. Или в центральную
стоматологическую.
— Я пошутил.
— Что значит — пошутили? — Глупенькие ресницы
медсестры взлетели вверх.
— Мне нужен Виктор Афанасьевич Кульчицкий.
— Так бы сразу и сказали. — Теперь медсестра
улыбнулась по-настоящему — так, что Пацюк успел разглядеть частокол отменных
зубов и безмятежное, как кусок мраморного мяса, небо.
— Он давно приехал?
— Сегодня утром.
— Очень хорошо, — обрадовался Пацюк. — Я
пройду?
— Пожалуйста…
По достаточно широкому, поблескивающему натертым паркетом
коридору медсестра отконвоировала его к дубовой двери, за которой стояла
строгая библиотечная тишина.
— К вам, Виктор Афанасьевич, — заглянув в кабинет,
проворковала она. И снова обратилась к Пацюку:
— Входите, не бойтесь!
— Я не боюсь… Но…
— У нас новейшие аппараты. Отличная анестезия. Никакой
боли.
Стриптизерша в крахмальной наколке медработника почти
насильно втолкнула его в кабинет.
В кабинете слегка подрагивали скрипочки из “Времен года”
Вивальди, царил вопиющий евростандарт, а единственное кресло, расположившееся в
центре, больше смахивало на трон фараона.
Аменхотепа, не иначе.
Трон окружало огромное количество никелированной блестящей
техники, от которой у Пацюка сразу же застыла в жилах кровь и свело пальцы на
ногах.
— Здравствуйте. — Виктор Афанасьевич Кульчицкий
оказался коренастым мужичком лет сорока с мощным торсом, скрыть который не мог
даже халат, мощным крутым лбом и такими же мощными мускулистыми руками.
"Тебе бы на бойне работать, мил-друг”, — обреченно
подумал Пацюк.
— Добрый день, Виктор Афанасьевич, — сказал он.
— Мы знакомы? — дантист поднял бровь.
— Опосредованно, так сказать.
— Опосредованно?
— Меня направила к вам одна девушка… Мицуко. —
Пацюку даже не пришлось изображать страсть: губы и глаза все сделали
сами. — Она сказала, что вы — кудесник.
На лице Кульчицкого отразилась борьба чувств. Судя по всему,
в представлениях дантиста Мицуко несколько не вязалась с потрепанным Лао-цзы,
кроссовками, изготовленными в провинции Сычуань, и курткой на босы руки.
— Лена Алексеева, — на всякий случай подсказал
Пацюк.
— Мицуко, да, — он все еще колебался.
— О вас очень хорошие отзывы… — продолжал напирать
вконец обнаглевший Пацюк. — Мой компаньон, Николай Семенович Кабрин…
Кульчицкий поднял вторую бровь.
— К сожалению, покойный…
— Что вы говорите! — Теперь на непростительной от
век высоте болтались обе брови. — Надеюсь, ваш покорный слуга здесь ни при
чем?
— Что вы! — Пацюк угодливо захихикал. —
Несчастный случай…
— Я хорошо его помню. Два верхних резца.
— Несчастный случай, но речь не об этом. Он высоко
оценил ваш кабинет. А Мицуко… та просто уши мне прожужжала, девочка. Ты
обязательно должен сходить. Обязательно.
— А что у вас?
— Нижний резец шатается… Честно говоря, я уже давно в
рот не заглядывал. Совсем его запустил… Постоянно мотаешься, сегодня только из
Пекина приехал… Так что все по-походному… А Мицуко очень настоятельно вас
рекомендовала.
— Как вас зовут?
— Георгий.
— Садитесь, Георгий, — наконец-то смилостивился
Кульчицкий. — Посмотрим, что у вас.
Пацюк устроился в кресле, открыл пасть и закрыл глаза. И
тотчас же, прямо сквозь веки, его ужалил яркий свет лампы. До самых шейных
позвонков.
— Э-э… Действительно, рот у вас запущен. Резец будем
укреплять в следующий раз. Я выпишу вам талончик. А вот нижний второй коренной,
прочистим и — пломбу, пока не потеряли.
— А-а… рентген? — Пацюк откровенно струсил.
— Ваш случай никаких трудностей не представляет. Так
что рентген необязателен. И не волнуйтесь вы, не стоит так трястись.
Американские технологии, ничего не почувствуете.
— А не прогорает ваш кабинет?
— Держите рот раскрытым, — посоветовал Кульчицкий
Пацюку. — Наш кабинет не прогорает. У нас респектабельная клиентура.
Монотонное гудение докторишки, монотонное позвякивание
инструментов вкупе с меланхоличными скрипочками Вивальди убаюкивали Пацюка.
— А у вас только это? — спросил он, жутко
артикулируя.
— Почему же… Есть Рэй Чарльз и вообще хороший джаз…
Есть блюзовая гитара. А Вивальди вас раздражает?
— Да нет… Терпеть можно.
— Терпеть не понадобится. Сейчас сделаем вам укольчик,
и ничего не почувствуете…
…Когда Пацюк пришел в себя, Кульчицкий все еще возился с его
зубом.
— Ну как? — спросил он.
— Что как?
— Как ощущения?
— Да нормально. — Пацюк лишь слегка привирал: в
голове его бродил какой-то туман. Впрочем, довольно приятный.
— Теперь сплюньте.
Пацюк повиновался и выплюнул кусок ваты и накопившуюся
слюну.
— Пломба временная. Постоянную поставим через неделю.
— Я не понял, — заволновался Пацюк. — Это
что, все?
— Все.
— А…
— Все уже сделано. Новейшие технологии.
— Спасибо… Сколько я вам должен? — Интересный
вопрос, особенно если учесть, что в кармане у Пацюка нет ни копейки.
— Светлана заведет на вас карточку. Окончательный
расчет — после окончательного ремонта, так сказать.
