Ровно пятнадцать щадящих секунд, после чего Ангел тихо
спросил меня:
— Что это?
— Что ты имеешь в виду?
— Вон, на полу…
— А что на полу?
— Из тебя выпало…
— Из меня? — преувеличенно удивилась я.
— Ну, да… — Ангел нагнулся и поднял кольцо. И повертел
его в пальцах.
— Разве из меня?..
— Ты права… — он вдруг подбросил кольцо в воздухе и
ловко поймал его. — Ты права. Из тебя это выпасть не могло. Из меня… Это
могло выпасть только из меня.
Я неуверенно улыбнулась. Если бы здесь была Динка, она бы
обязательно ляпнула что-нибудь приличествующее случаю, типа: «Из тебя может
выпасть только прямая кишка»… Но Динки здесь не было. И, кроме того, с ней
никогда бы не случилось того, что случилось со мной…
— А… о чем ты говоришь?…
— El anillo… Кольцо… Кольцо… Мое кольцо…
— А-а… Кольцо…
Теперь уже неуверенно улыбнулся Ангел:
— Странно… Я же слышал… Слышал, как оно упало…
— Да черт с ним, с кольцом… Иди ко мне… — Сидеть на
кушетке голой и в носках и вправду было неловко, никогда еще я не чувствовала
столь острого желания прикрыться чем-то — хотя бы мужским телом, если уж ничего
другого под рукой не оказалось. — Иди ко мне, Ангел…
— Странно… — Он все еще не мог успокоиться. — Я же
слышал… Слышал…
Придется проявить инициативу… Идиотическую тупорылую
инициативу; ту самую, которая заставила меня, дуру-дуру-дуру, снять колечко с
обезьяньего хвоста. Господи, и зачем я только это сделала?! Если бы это был
благополучно затерявшийся в столетиях фамильный бриллиант Плантагенетов или
Бурбонов… Тогда еще можно было бы понять, почему я стянула его. Можно было бы
объяснить… Но дешевая стекляшка, на которую не польстилась бы и выпускница ветеринарного
факультета сельхозакадемии… Не говоря уже о школьницах старших классов… Вот
хрень…
— Поцелуй меня…
Губы Ангела забились в конвульсиях: и совершенно неожиданно
он стал очеловеченной копией своего пса, не хватало только ощерившихся клыков и
шерсти, вздыбленной на затылке.
Вот тогда-то я по-настоящему испугалась: с Рико еще был шанс
договориться, а с Ангелом… Что делать с Ангелом, я не знала.
Зато он знал.
Через секунду я оказалась под ним, почти раздавленная его
телом. И все произошло так же, как и в первый раз. Никаких вариаций на тему.
Ничего, кроме желания, чтобы это поскорее кончилось. Мысль о кольце не давала
мне расслабиться ни на секунду. Она двигалась во мне вместе с Ангелом; так же,
как и Ангел, она постанывала и потела; так же, как и Ангел, она плющила меня
под собой.
Наконец Ангел затих.
Обнял меня рукой за шею и затих. Слава тебе, Господи!…
Проехали, промахнули, проскочили… Только бы ему не захотелось повторить…
— Тебе было хорошо? — спросил у меня Ангел спустя
несколько минут.
— Да…
— Правда?
— Правда.
— Зачем? — локоть Ангела, обхвативший мою шею,
стал заметно жестче, но я не придала этому никакого значения, дура-дура-дура.
— Что зачем?
— Зачем ты мне соврала?
— Я? Соврала?
— Соврала. Ты соврала, что тебе было хорошо… Я же
чувствовал…
— Ничего я не врала, — почти оскорбилась я. —
Не говори глупостей.
— Соврала… Такая молодая и лжешь.
— Не лгу, — повысила голос я.
— Лжешь! — повысил голос Ангел.
— Не лгу, — понизила голос я.
— Лжешь! — понизил голос Ангел. — И про
кольцо солгала. Оно ведь выпало у тебя из кармана Я сам это видел.
— Интересное кино… — прошептала я, стремительно
приближаясь к трусливому обмороку.
— Я сам это видел… Откуда у тебя кольцо? Это — мое
кольцо. Откуда оно у тебя?
— Да что ты пристал ко мне с этим кольцом… Пусти…
Он и не подумал отпустить меня, он придвинулся еще ближе. А
из-за его локтя на шее мне неожиданно стало трудно дышать.
— Отпусти… Отпусти, мне неудобно.
— Отпущу… Если ты мне расскажешь, откуда у тебя эта
вещь.
— Не знаю.. Не знаю, о чем ты говоришь.
— Знаешь.
Эдак он меня и придушит, в самом деле! Как питбуль крысу…
Распоследний питбуль распоследнюю крысу… Интересно, стравливает ли Ангел своих
собак на крыс? Вряд ли… У Ангела нет питбулей, «Питбуль» — это всего лишь
клубеш-ник, всего лишь… Всего лишь… Только там нам с Динкой было хорошо вместе…
Один-единственный раз…
— Откуда у тебя кольцо?!
Господи ты боже мой… Я и не подозревала, что испанцы могут
быть такими нудными. Что они могут носиться с одним и тем же вопросом, как с
отрезанным на корриде ухом быка. А что, если и Ангел отрежет мне ухо? Если я не
расколюсь в самое ближайшее время…
— Ну, хорошо. Я скажу… Это и правда мое кольцо… Ну, не
совсем мое…
— Не совсем?
— Его мне Динка подарила…
— Динка? — Ангел приподнял бровь.
— Да.
— Когда?
— Не помню когда… Недавно.
— А откуда она его взяла?
— Понятия не имею. Сам у нее спроси…
Подставляя Динку, я не почувствовала никаких угрызений
совести. Наоборот. Так ей и надо. Это была ее идея остаться здесь, пусть и
расхлебывает. А расхлебывать и впрямь придется, стоит только взглянуть на
Ангела.
Ангел же после выколоченного псведопризнания сразу потерял
ко мне интерес. И наконец-то выпустил меня из рук. А через минуту его уже не
было в библиотеке. Больше всего мне хотелось сейчас уткнуться лбом в колени
бестиария, но делать этого было нельзя. Неизвестно, когда чертов испанец
появится здесь снова.
Так я и сидела — на кушетке, в одних носках (мне и в голову
не пришло одеться!) — пока не услышала приглушенные голоса над головой. Это
были совсем не те звуки, к которым я привыкла за несколько недель жизни в доме,
совсем не те. Диковатым и шумным Динкиным оргазмом и не пахло. Зато пахло
нервным испанским.
Они орали друг на друга на испанском, вот что!..
Сначала это был приглушенный, неблизкий гул — они еще
держались в рамках приличий.
Потом я начала различать отдельные, резкие, как выпады la
banderilla
[37]
, фразы. Их смысла я не понимала, но хорошо
понимала тон: Ангел и Динка отчаянно ругались. Иногда в бесконечном потоке
ругани возникали островки затишья, но затем все возобновлялось с прежней силой.
