Его глаза. Его глаза, полные полувосхищения-полупрезрения.
Что бы он подумал обо мне сейчас?
Не важно. Сейчас не время думать о Гарви Блокере, надо
думать об Элизабет. И о Долане.
На полу кабины валялся кусок брезента. Я поднял его, надеясь
увидеть под ним ключ. Но никакого ключа, разумеется, не было.
Голос Тинка звучал у меня в сознании: «Кретин, да любой
мальчишка может запустить такую машину – как два пальца обоссать. В автомобиле
по крайней мере имеется замок зажигания – в новом-то есть. Вот посмотри. Да
нет, не там, куда вставляется ключ, у тебя нет ключа, чего ты смотришь туда,
куда вставляют ключ? Загляни под панель. Видишь свисающие провода?»
Я нагнулся и увидел провода, висящие точно так, как описывал
мне Тинкер: красный, синий, желтый и зеленый. Я счистил изоляцию по дюйму с
каждого и достал из кармана моток медной проволоки.
«А теперь слушай, парень, потому что потом тебе, возможно,
придется заниматься этим делом самому, сечешь? – вспомнились слова Тинка. –
Соедини красный и зеленый провода. Это ты никак не забудешь, потому что походит
на Рождество. Теперь с зажиганием в порядке».
Я соединил куском медной проволоки зачищенные места на красном
и зеленом проводах «кейс-джордана». Горячий ветер, долетавший из пустыни,
завывал, свистел, будто кто-то дул над горлышком бутылки из-под содовой. По шее
стекал пот, катился под рубашку, щипал и щекотал кожу.
«Сейчас перед тобой только синий и желтый провода, –
продолжал свои поучения Тинк. – Их нельзя соединять вместе; достаточно
дотронуться одним проводом до другого. Только смотри сам не касайся оголенных
проводов, если не хочешь, чтобы у тебя из трусов пошел пар, приятель. Синий и
желтый провода проворачивают стартер. Ну, действуй. Когда тебе надоест кататься
на машине, разъедини красный и зеленый провода. Это вроде как поворачиваешь
ключ зажигания, которого у тебя нет».
Я коснулся синим проводом желтого. Блеснула огромная желтая
искра, я отпрянул назад и ударился головой об одну из металлических стоек в
задней части кабины. Затем я наклонился вперед и снова соединил провода.
Двигатель провернулся, чихнул, и экскаватор неожиданно дернулся вперед. Меня
бросило на примитивную панель управления, и левой щекой я врезался в какой-то
рычаг. Оказывается, я забыл перевести рычаг скорости в нейтральное положение, и
в результате едва не остался без глаза. Мне казалось, что я слышу хохот Тинка.
Я перевел рычаг в нейтральное положение и сделал новую
попытку. Мотор проворачивался и проворачивался, чихнул, выбросил порцию
грязного коричневого дыма, которую тут же унес нестихающий ветер, и продолжал
проворачиваться дальше. Я пытался убедить себя, что двигатель экскаватора
просто плохо отрегулирован – в конце концов человек, который забывает
установить (фильтр, защищающий коробку передач от песка, может забыть и про
что-то другое. Но мне все больше казалось, что из топливного бака просто слили
солярку, как я и опасался.
Как раз в тот момент, когда я собирался выключить стартер,
спуститься на песок и поискать, чем бы смерить уровень топлива в баке, мотор
неожиданно заработал.
Я разъединил провода – оголенный отрезок синего уже начал
дымиться – и нажал на педаль газа. Когда двигатель разогрелся и заработал
плавно, я включил первую скорость, развернул экскаватор и поехал обратно к
длинному коричневому прямоугольнику, аккуратно вырезанному на той части
дорожного полотна, что вела на запад.
***
Остальная часть дня превратилась в бесконечный ослепительный
ад, состоящий из ревущего двигателя и пылающего солнца. Водитель
«кейс-джордана» забыл поставить (фильтр, защищающий коробку передач от песка,
но не забыл унести солнечный зонтик. Думаю, старые боги иногда смеются. Не знаю
почему. Просто смеются. Мне кажется, что у старых богов извращенное чувство
юмора.
Лишь к двум часам дня мне удалось сбросить все вырезанные
квадраты асфальта в кювет. Так много времени мне потребовалось потому, что я
все еще не научился аккуратно работать клещами. Поэтому мне приходилось сначала
раскалывать каждый квадрат пополам, а потом вручную тащить к кювету. Я боялся,
что, пользуясь клещами, разобью квадраты асфальта на мелкие куски.
Когда все они оказались в кювете, я отвел экскаватор
обратно. В баке оставалось совсем мало топлива; пришлось заняться перекачкой. Я
остановился у фургона, взял шланг.., и замер, глядя на большую канистру с
водой. Я отбросил шланг и забрался внутрь фургона. Там я с восторженным визгом
лил на себя воду. Я знал, что если выпью много воды, то меня стошнит, но не мог
удержаться. Я все-таки напился, и меня стошнило, но я даже не встал, а просто
отвернул голову в сторону и отполз от оставленной мной мерзкой лужи.
Затем я заснул, и когда проснулся, почти стемнело. Где-то
выл волк на новую луну, поднимающуюся в пурпурном небе.
В свете умирающего дня прямоугольник со снятым асфальтовым
покрытием действительно походил на могилу – могилу какого-то мифического
чудовища. Голиафа, может быть.
– Это мне не по силам, – прошептал я, глядя на длинную тень
на асфальте.
Я тебя прошу, послышался ответный шепот Элизабет.
Пожалуйста… Ради меня.
Я достал из «бардачка» еще четыре таблетки эмпирина и
проглотил их. – Ради тебя, – сказал я.
***
Я поставил «кейс-джордан» так, что его топливный бак
оказался рядом с баком бульдозера, и с помощью лома сорвал крышки на обоих
баков. Водитель бульдозера может не обратить внимания на фильтр, защищающий
двигатель от пыли, но его бригадир уж никак не забудет проверить, запер ли
работяга пробку на топливном баке при цене солярки один доллар пять центов за
галлон. Никак.
Я начал переливать солярку из топливного бака бульдозера в
бак экскаватора, а сам ждал, пытаясь ни о чем не думать, наблюдая за
поднимающейся в небе луной. Через некоторое время я закрыл крышки, вернулся к
намеченной яме и принялся копать.
Управлять экскаватором при лунном свете намного легче, чем
бить асфальт отбойным молотком под обжигающими лучами солнца, но все-таки
работа продвигалась не так быстро, как мне бы этого хотелось. А все потому, что
я решил придать дну ямы точно такой уклон, как рассчитал математик. В
результате мне постоянно приходилось сверяться с плотницким уровнем, который я
прихватил с собой. Это означало, что надо было останавливать экскаватор,
спускаться из кабины, делать необходимые замеры и снова забираться назад. При
обычных условиях в этом не было бы ничего трудного, но к полуночи мое тело
начало цепенеть, и при каждом движении по мышцам и костям проносился всплеск
боли. Больше всего болела спина; я уже пришел к выводу, что с ней случилось
что-то серьезное.
Но этим – как и всем остальным – придется заняться позже и в
другом месте.
