Два листа черепицы опустились вниз, покачиваясь на потоках
воздуха словно черные листья.
– Осторожно, Трент! – вскрикнула Лори и резко оттолкнула его
в сторону. Тяжелый коврик с резиновой подкладкой и надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ»,
обычно лежавший у входа в дом, грузно шлепнулся как раз на то место, где только
что стоял Трент. От толчка сестры он, потеряв равновесие, сел на асфальт.
Он посмотрел на Лори. Девочка посмотрела на него.
– Было бы, наверное, намного хуже, если бы коврик шарахнул
тебя по макушке, – сказала она, – так что больше не зови меня Килькой, Трент.
Он торжествующе посмотрел на сестру и засмеялся. Лори
присоединилась к нему. Затем начали смеяться и младшие дети. Брайан схватил
Трента за одну руку, Лисса – за другую, и они помогли ему встать. Теперь все
четверо, стоя рядом, смотрели на дымящуюся дыру там, где раньше, посреди
развороченной лужайки, был погреб. Из соседних домов выходили люди, но дети
Брэдбери не обращали на них внимания. А может быть, правильнее сказать, дети
Брэдбери просто не замечали их.
– Ты только посмотри, – благоговейно заметил Брайан. – Наш
дом улетел, Трент.
– Да, – согласился Трент.
– Может быть, в том месте, куда он полетел, найдутся люди,
которые интересуются норманнами и саксами, – сказала Лисса.
Трент и Лори, схватив друг друга за руки, залились
хохотом.., и тут хлынул проливной дождь.
Мистер Слэттери из дома на противоположной стороне улицы
подошел к ним. У него на голове осталось не много волос, но те, что
сохранились, казались маленькими тугими завитушками, приклеенными к его
блестящему черепу.
– Что случилось?! – завопил он, пытаясь перекричать раскаты
грома, которые теперь почти не прекращались. – Что здесь произошло?!
Трент отпустил руки своей сестры и посмотрел на мистера
Слэттери.
– Подлинные космические приключения, – торжественно произнес
он, и все четверо снова расхохотались Мистер Слэттери бросил подозрительный и
одновременно испуганный взгляд на пустую яму, где раньше был погреб, решил, что
без осторожности нет и доблести, и отступил на свою сторону улицы. Хотя дождь
все еще продолжал хлестать, он не пригласил детей Брэдбери следовать за ним.
Впрочем, они не проявили бы к этому никакого интереса. Ребята уселись на бордюр
– Трент и Лори посредине, а Брайан и Лисса по сторонам.
– Теперь мы свободны, – прошептала, наклонившись к Тренту,
Лори.
– Не только мы, – отозвался Трент. – И она тоже.
Затем он обнял их всех – поднапрягшись и вытянув руки, ему
удалось добиться этого, – и они сидели так на бордюре под струями проливного дождя,
ожидая возвращения матери.
Расследование доктора Уотсона
Насколько я помню, только однажды мне действительно удалось
раскрыть преступление раньше моего знаменитого друга, мистера Шерлока Холмса. Я
говорю «насколько помню», потому что, когда мне пошел девятый десяток, моя
память стала сдавать, а теперь, с приближением моего столетия, прошлое видится
прямо-таки в Тумане. Не исключено, что нечто подобное случилось еще раз, но
если даже это было и так, я этого не помню.
Сомневаюсь, что когда-нибудь забуду тот случай, независимо
от того, какими туманными становятся мои мысли и воспоминания, и все же я решил
записать происшедшее, прежде чем Господь навсегда наденет колпачок на мою
ручку. Видит Бог, мой рассказ не унизит Холмса. Мой друг уже сорок лет покоится
в могиле, и мне кажется, это достаточный срок, чтобы позволить себе рассказать
о случившемся. Даже Лестрейд, который время от времени прибегал к помощи
Холмса, хотя никогда не испытывал к нему особого расположения, так и не нарушил
молчания в отношении дела лорда Халла. Правда, принимая во внимание некоторые
обстоятельства, он вряд ли мог сделать это. Впрочем, будь обстоятельства иными,
я все же сомневаюсь, что он повел бы себя по-другому. Они с Холмсом постоянно
подкалывали друг друга, и мне кажется, что в душе Холмса могла скрываться
настоящая ненависть к полицейскому (хотя он никогда не признался бы в столь
отвратительном чувстве), зато Лестрейд испытывал к моему другу странное
уважение.
Был сырой мрачный день, и часы только что пробили половину второго.
Холмс сидел у окна, держа в руках свою скрипку, по не играл на ней, а молча
смотрел на падающую пелену дождя. Бывали периоды, главным образом после дней
его увлечения кокаином, когда Холмс становился задумчивым, даже ворчливым,
особенно если небеса упрямо inoавались серыми на протяжении недели или дольше.
В oio день Холмс был разочарован вдвойне, потому что барометр начал подниматься
с позднего вечера и с уверенностью предсказал чистое небо и хорошую погоду не
позже десяти утра. Вместо этого туман, висевший в воздухе, когда я встал,
превратился в непрерывный дождь, и если что-то делало моего друга более
мрачным, чем продолжительные дожди, так это случаи, когда барометр ошибался.
Внезапно Холмс выпрямился, дернул скрипичную струну ногтем,
и на его лице появилась сардоническая улыбка.
– Посмотрите, Уотсон! Ну и зрелище! Самая мокрая ищейка,
которую вам когда-либо приходилось видеть!
Разумеется, это был Лестрейд, он сидел на заднем сиденье
кеба, и струйки дождя скатывались на его близко посаженные, отчаянно любопытные
глаза. Не успела коляска остановиться, как он выскочил из нее, бросил кучеру
монету и направился к дому 221 б по Бейкер-стрит. Он шел так быстро, что я
опасался, как бы он не врезался в нашу дверь словно таран.
Не прошло и минуты, как я услышал голос миссис Хадсон,
выговаривавшей ему за то, что он нанес в прихожую столько воды, а это не может
не оказать неблагоприятного воздействия на ковры не только на первом, но и на
втором этаже. Тут Холмс, способный при желании двигаться столь быстро, что
Лестрейд начинал казаться медлительным как черепаха, рванулся к двери и крикнул
вниз:
– Пусть поднимается, миссис Хадсон, – я подложу ему под ноги
газету, если он задержится надолго, но мне почему-то кажется, да, я
действительно считаю, что…
Лестрейд побежал вверх по лестнице, оставив миссис Хадсон
вместе с ее упреками внизу. Лицо у него было красным, глаза горели, а зубы,
заметно пожелтевшие от табака,? anoyнулись в волчьей гримасе.
– Инспектор Лестрейд!
– добродушно воскликнул Холмс. – Что привело вас к нам в
столь… Но он не закончил фразы. Тяжело дыша от бега по лестнeoa, Лестрейд
выпалил:
– Цыгане утверждают, будто дьявол может исполнять задания.
Теперь я этому верю. Если хотите принять участие, отправляемся немедленно,
Холмс: труп еще не остыл и все подозреваемые на месте.
– Вы пугаете меня своей страстью, Лестрейд! – воскликнул
Холмс, насмешливо приподняв брови.
