– Вроде хорошо. То есть хорошо, конечно. Особенно по математике.
– А русский язык ему не давался?
– Почему? Я у него сочинения списывал.
– И что он получал за свои сочинения?
– Я что, помню? Мне больше тройбана не ставили, а он троечником точно не был. – Я собралась уходить, однако Стрельников заговорил опять: – Может, это и не имеет значения, но… – Он замолчал, испытывая мое терпение, правда, длилось это недолго. – Мы, считай, в одном дворе жили… мамаша у Генки бабой была развеселой, погулять любила. Пила, правда, в меру, а вот мужиков у нее было до черта. Долго никто не задерживался. Генку она от мужа родила, тот быстренько свалил в неизвестном направлении, а от кого у нее Витька, она, похоже, и сама гадала. Генка после школы уехал учиться в другой город, мамашины загулы ему как кость в горле, а Витька с матерью остался, он еще совсем маленький был. Говорят, мамаша его в шкафу запирала, пока с очередным мужиком на койке кувыркалась, да еще болтала, что пацан форменный идиот, хотела его в интернат спихнуть. Генка об этом узнал и пацана с собой увез. Не знаю, как они жили, но вряд ли шоколадно. Институт он закончил, и они сюда вернулись. Мамаша к тому времени малость остепенилась, нашла себе дружка, сапожника-армяшку, мастерскую держал неподалеку… Сыновья ей были без надобности. Орала на весь двор: катитесь на квартиру, нечего здесь отираться. Генка хоть взрослый парень, а Витьке тогда лет четырнадцать было, куда идти-то? И вдруг мамаша с любовником в аварию попали. Оба сразу в морг. Генка квартиру продал и занялся бизнесом. Жили с братом на съемной. Потом он брату однушку в моем доме купил… Я к чему все это… помню, болтали, что в ящик мамаша сыграла очень кстати. И про поломку в машине тоже болтали…
– Авария была не случайной? – нахмурилась я.
– Это только слухи, наш народ хлебом не корми, дай языком почесать, да и мамашу его никто не жаловал.
– А сами вы что думаете? – спросила я.
Вася пожал плечами:
– Не знаю. Такие тихие и упертые, если их достать…
Я поднялась, взяла пальто и направилась к двери.
– Помог я тебе? – весело спросил Димка.
– Еще как…
Ух, как скверно на душе-то… Выходит, у Одинцова мог быть пистолет, следовательно, застрелить подругу жены он тоже мог. Берсеньев прав, а моя интуиция гроша ломаного не стоит. Я немного посидела в машине, прикидывая, что мне теперь делать. Ответ очевиден: двигать к бывшему. Вася показаний давать не будет, но о пистолете Олег должен знать. Но поехала я не к бывшему и не к сестрице (ее мнение мне знать без надобности, и так ясно: подобные факты от следствия не утаивают), а отправилась к Берсеньеву. Хоть и не хотелось признавать его безусловную правоту, но уж если он потратил свое драгоценное время, раскатывая со мной столько дней, имеет право знать, что делал это не зря.
Притормозив на парковке возле офиса Сергея Львовича, я позвонила ему на мобильный.
– Я у тебя под окнами. Выходи.
– А зачем? – со смешком спросил он.
– Догадайся с трех раз.
– У нас романтическое свидание?
– Еще две попытки.
– Я лучше выйду, ничего особо ценного в голову не приходит.
Минут через десять из здания, где находился офис, показался Берсеньев и начал оглядываться. Парковка забита машинами, он выискивал мое старенькое железо и на тачку сестры внимания не обращал. Я вышла и помахала ему рукой. Берсеньев припустился ко мне, на ходу застегивая куртку. Плюхнулся рядом и спросил весело:
– За какие заслуги сестрица так расщедрилась?
– Она никогда не жадничает, – вступилась я за Агатку, вздохнула и добавила: – У него мог быть пистолет.
Берсеньев присвистнул:
– Откуда сведения?
– Димка постарался.
Я подробно рассказала о встрече с Васей, разглядывая свои руки, Сергей Львович довольно ухмылялся, а я предпочла этого не видеть.
– Его любовь к тебе не знает границ, – заявил он.
– Чья?
– Димкина, естественно. Может, обратишь на парня внимание, если на своей большой любви ты поставила крест?
– Ты бы о своей большой любви думал, – съязвила я.
– Только тем и занят. Злишься, что я оказался прав?
– Бабку жалко, – вздохнула я. – Это ее доконает…
– Ага, пусть лучше пироги печет убийце любимой внучки. Интересный подход…
– Все факты против него, – помолчав, сказала я. – Но… вдруг мы перемудрили?
– Все факты против, а он не виноват? Всякое бывает, но вряд ли в этом случае.
– Думаешь, труп Дыбенко он оставил в машине? А ребята, разобравшие тачку на детали, бросили его в лесу и теперь помалкивают?
– Это какими же надо быть дураками, чтобы позаимствовать тачку с довеском в виде трупа? Хотя кто сказал, что они умные? Вряд ли он оставил труп в машине, – продолжил Берсеньев. – Кто-нибудь мог на нее наткнуться, и затея с письмами в этом случае себя не оправдывает. Он его где-нибудь в лесу прикопал. Зимой его точно не обнаружат, хотя… есть у меня на этот счет идея. – Он замолчал, ухмыляясь, а я начала томиться.
– Выкладывай.
– Тебе, радость моя, надо встретиться с Одинцовым. И, как бы между прочим, сообщить следующее: менты прочесывали лес в том месте, где тачку нашли, и вроде бы небезрезультатно. Вот только о своих успехах помалкивают.
– Одинцов испугается и бросится проверять, на месте ли труп? С мозгами у него вроде все в порядке…
– Не переоценивай его. Он не профессиональный киллер, а обманутый муж, убивший жену из ревности. И сейчас собственной тени боится. Он захочет проверить, я уверен.
– А мы что будем делать?
– Ты присмотришь за ним в городе, а мне придется засесть в лесу.
– Остроумно, ничего не скажешь. Устроишься в дупле? Или на макушке ели?
– По обстоятельствам.
– Он мог спрятать труп в нескольких километрах от того места, где бросил машину, – серьезно сказала я.
– У него не было на это времени. Он ждал Дыбенко возле его «Жигулей», грохнул парня, сунул в багажник, отогнал машину в лес и вернулся в дом. На все ушло не больше получаса. Свою тачку он в лесу прятал, на ней и вернулся. Но все равно времени в обрез. Поверь мне, труп лежит где-нибудь в овраге по соседству.
– А ты сможешь отыскать место, где нашли машину? – усомнилась я.
Берсеньев весело фыркнул и отвернулся. Еще с полчаса мы обговаривали детали. Сергей Львович отправился в офис, а я на работу.
Встретиться с Одинцовым мы должны были случайно. Около пяти я устроилась в кафе в трех шагах от его конторы и старательно пялилась в окно. Особых надежд, что наша встреча произойдет именно сегодня, я не питала, Одинцова в это время могло и не быть в офисе, его работа связана с разъездами. Но он появился. Двадцать минут седьмого вышел из дверей и направился в переулок, где, как оказалось, оставил свою машину. Парковки возле здания не было, вот и приходилось искать место по соседству. За свой кофе я расплатилась заранее и, не тратя времени, поспешила на улицу, позвонив Берсеньеву. Переулок выходил к супермаркету, так что мое появление там особо подозрительным не выглядело.
