– А с тобой ему весело? Слушай, может, он влюбился?
– В меня? Не похоже. Он сказал, я вроде собаки, ну, тех, что в сумках дамочки таскают.
– Идиот. Вернемся к трупу. Почему полицию не вызвали?
– Сергей Львович здорово перепугался и дал деру к машине. Я за ним, потому что трупы тоже не люблю. Он решил позвонить из автомата, не называя своего имени, и я пошла у него на поводу. Позвонить он хотел завтра, но мне кажется, лучше сделать это сейчас. А ты что думаешь?
– Думаю, что ты больная на всю голову. Странно, он производил впечатление совершенно нормального…
– Ничего подобного. Ты просто плохо его разглядела. Звонить или нет? Говори скорее, у меня чес на нервной почве.
– Звонить надо было сразу. Слушай, ты пробовала хоть иногда об отце думать?
– Мысли о нем как раз и заставили меня спешно удалиться. С другой стороны, расследование – вещь непредсказуемая, никогда не знаешь, где окажешься. Иногда – рядом с трупом.
– Никакого расследования. Завтра же позвонишь Одинцову… нет, лучше я сама позвоню.
– Может, все-таки попробуем найти убийцу? У нас есть подозреваемый. И уж если начистоту, теперь это дело чести.
– Послал бог сестрицу, – прошипела Агатка, почесала нос и добавила: – Пойми, у меня дел по горло.
– Ладно, завтра выхожу на работу и звоню Одинцову.
Агатка припустилась в прихожую, а я, взяв пальто и сапоги, пошла за ней.
– И как он в роли сыщика? – спросила она, надевая шубу.
– Любит выпендриваться и поучать. А так ничего.
– Просто в голове не укладывается… серьезный человек, и вдруг… нет, он точно в тебя влюбился.
Она открыла дверь, а я сказала:
– Не злись, ладно? Сестра у тебя и вправду дура.
– Зато с тобой не соскучишься.
Надо ли говорить, что после ухода сестры кошки на душе скребли с удвоенной силой. Лежа на диване, я костерила себя на чем свет стоит. Что ж я за человек? Пользы от меня никакой, зато неприятностей близким людям хоть отбавляй. Ничего я делать толком не умею. Сестру вот обидела. Могла бы подумать о ней, когда с Берсеньевым связалась.
Я попыталась вспомнить, был ли у кого-то из смертных повод сказать мне «спасибо», никого подходящего не нашла, зато тех, кто имел полное право считать, что встретились мы в недобрый час, набралось предостаточно. Я ворочалась, материлась сквозь зубы, дважды вставала пить чай, но в конце концов уснула.
В половине девятого я была на работе. На сей раз не желание произвести впечатление на сестру двигало мной, а стремление видеть себе подобных, чтобы кое-как держаться на плаву. Агатка явилась с опозданием, и я, ожидая ее, нервно ерзала, в голову лезли мысли прямо-таки фантастические, и только когда она вошла, я вздохнула с облегчением. Сестрица молча кивнула мне, приглашая проследовать в кабинет. Я закрыла дверь поплотнее, готовясь услышать, что за эту ночь надумала сестра.
– Одинцову звонила? – задала она вопрос, устраиваясь за столом.
– У него с утра мобильный отключен.
– Пока ты возишься с этим делом, о душевном комфорте можно только мечтать. Я-то думала, побегаешь немного и успокоишься. Еще один труп – это слишком.
– Бывало и хуже, – пробубнила я.
– Бывало, и что? – взвилась Агатка. – По башке тебя уже дважды били. Она у тебя на редкость крепкая, но может и не выдержать. Уважения к закону я у тебя тоже не наблюдаю…
– Подведем итог? – вздохнула я, чтоб Агатка не особенно увлекалась и переходила к существу вопроса.
– Запретить тебе искать убийцу – пустое дело. Начнешь хитрить и непременно угодишь в переплет. Если я буду в курсе, хотя бы смогу вовремя вмешаться.
– Премного благодарна. Это все?
– Нет, не все. – Она помялась, вроде бы подбирая слова, что было ей совсем не свойственно. – Короче, ты можешь встречаться с кем угодно. Вчера я вела себя, как обманутая белошвейка, а теперь стыжусь. Свидетельство о собственности на Берсеньева я не получала, он мне не муж и даже не любовник. Любой поворот судьбы я приму с благодарностью, только бы тебя больше по башке не били.
– Зря ты, сестрица, – усмехнулась я. – Временами и я говорю правду. Сейчас как раз такой случай. Берсеньеву пришла охота поиграть в сыщики, а я собака-компаньон.
– Что за странные фантазии, – вновь удивилась Агатка нелепой прихоти Берсеньева. – Приходится признать, в мужиках я ни черта не понимаю. А ты?
– Я тоже.
– Тебе бы пора. Все-таки четыре раза замужем… Большая просьба: сообщай мне о ваших затеях, дабы лишить семью, и главное – папу, весьма неприятных сюрпризов. Заметано? Кстати, ты вполне можешь думать, что мною движет любопытство, и я испытываю нездоровое возбуждение от рассказов о Берсеньеве.
– А ты испытываешь?
– Конечно. Ну а теперь иди… куда-нибудь.
Я отправилась не куда-нибудь, а за свой стол и попыталась работать. Но мысли мои, как обычно, были далеки от адвокатской деятельности. Агатка благородно жертвует своим счастьем ради моего… Да вот беда, счастьем там и не пахнет. Надо прекратить все это… Данное желание крепло с каждой минутой, и уже через полчаса я звонила Одинцову.
– Слушаю вас, – откликнулся он.
– Геннадий Владимирович, – бодро начала я. – Я вынуждена отказаться от наших договоренностей.
– Почему? – спросил он испуганно.
– Есть уверенность, что ваша жена погибла в результате неудавшегося ограбления.
– Вы хотите сказать… если убийцу и найдут, то по чистой случайности, так?
– Я хочу сказать, что профессионалы справятся с этим куда лучше. Извините.
– Но…
– Извините, – повторила я и повесила трубку. Легче мне от этого разговора не стало, и все же я считала, что поступила правильно.
Следующим был Берсеньев.
– Я аннулирую наше соглашение о совместной деятельности, – сказала я.
– Что так? – хмыкнул Сергей Львович.
– Мне не нравятся трупы…
– Да ну? Значит, в квартире тебя поджидала сестрица, а не кто-то из твоих мужиков-страдальцев? Тачку мою углядела? Слушай, а давай я ее на ужин приглашу? Сестрица твоя подобреет…
– Катись, – сказала я, дала отбой, потом подхватила толстенную папку с бумагами и грохнула об стол, скроив зверскую рожу. Девчонки подпрыгнули, а Ирка сказала:
– Ты хоть предупреждай…
Обедать мы с Агаткой отправились вместе, о своем решении и последующих за этим звонках я ей ничего не сказала, а она не спрашивала.
День прошел вполне сносно, вечером я пошла выполнять свой дочерний долг: мне предстоял поход по магазинам в обществе мамы. Мама купила себе пальто, а мне костюм, покупка сопровождалась словами: «Хватит сестру позорить, к ней приличные люди ходят, а ты сидишь там оборванкой», что, безусловно, подняло мне настроение. Я отвезла маму (садиться за руль она терпеть не могла, хотя водительское удостоверение получила лет десять назад) и побрела домой.
