— Я не могу отправить подарок португальцев на кухню, — сказал он. — Я должен хотя бы взглянуть на нее, а потом ее можно будет отправить в гарем. А теперь перестань причитать, как старуха, Рамеш, и давай сюда женщину.
Хан-и-шаман сделал знак одному из своих подчиненных, который тут же поспешил выйти из приемной залы. Несколькими минутами позже нечеловеческий визг пронзил воздух, заставив вздрогнуть всех находившихся в раскаленной комнате. Они услышали женский голос, сердито что-то выкрикивающий, который становился все ближе и ближе, пока двойные двери, ведущие в приемную залу, не распахнулись и двое слуг не втащили в нее голое, отчаянно сопротивляющееся существо, которое визжало и вырывалось из их рук. Тяжелые гладкие волосы метались вокруг ее тела.
— Уберите свои грязные руки от меня, вы, бабуины! — сердито кричала она, но они точно так же не понимали ее протестов, как и она их приказов.
— На колени, женщина! Ты находишься в присутствии самого Властителя! — Они пытались силой поставить ее на колени, — но женщина каким-то непонятным образом вдруг вырвалась и, сорвав с одного из слуг, державших ее, накидку, попыталась прикрыть свою наготу. Потом голой ногой ударила другого, попав ему в самое уязвимое и нежное место.
— А-р-р-р! — прохрипел пострадавший, падая на пол и подтягивая колени к животу.
В общей неразберихе, последовавшей вслед за этим, женщина нагнулась и, быстро выхватив у своей жертвы кинжал, отбежала и забилась в угол, выставив перед собой оружие, угрожая своим мучителям.
— Только подойдите ко мне — и, клянусь, я убью любого, — пригрозила она.
— Ай-яй, — запричитал хан-и-шаман, качая головой из стороны в сторону, — я знал, что это существо принесет всем нам несчастье. У нее дьявольский глаз. Я уверен! Зовите стражу, пока она не причинила вреда Властелину!
— Оставайтесь на местах, вы все! — резко приказал Акбар. — Неужели никто из вас не видит? Женщина напугана. — Сам он никакого страха не испытывал. Глядя на драму, разыгрывающуюся у него на глазах, он вдруг понял, что заинтригован, что ему интересно, как выглядит женщина под слоем грязи. Он никогда до этого не видел европейских женщин и ничего не мог сказать в данный момент об этой грязной, напуганной женщине.
— Никто не понимает ее варварского языка. Величайший, — пожаловался Рамеш.
— Как это похоже на португальцев, не научить ее хотя бы нескольким словам на нашем языке, — проговорил Властитель. — Но, с, другой стороны, зная полное отсутствие у них тонкости ума, можно предположить, что они посчитали это несущественным — о чем может Великий Могол говорить с женщиной?
— Ты думаешь, она португалка? — поинтересовался Рамеш. Акбар отрицательно покачал головой.
— Вряд ли они пошлют мне женщину своего племени, — сказал он.
— Святые отцы научили тебя их языку. Величайший. Ты не можешь поговорить с ней на нем?
— Да, мой старый друг, — сказал Властитель. — Я выучил у святых отцов два их языка. Если эта женщина понимает хотя бы один из них, мы, может быть, сможем развеять ее страхи.
— А чего ей бояться? — взволнованно спросил главный управляющий несколько обиженным голосом. — Это цивилизованная страна. Наши культуры — мусульманская, буддийская, даже индуистская, с их кастовой системой — древние и освященные веками. Гораздо старше, чем европейские, и, уж конечно, более цивилизованные.
Акбар улыбнулся.
— Да, — согласился он, — но знают ли об этом сами европейцы?
Он повернулся к женщине, которая все еще в оборонительной позе стояла, согнувшись в углу. Никто этого не заметил, но он разглядел, как она дрожит. Но, кроме этого, не было никаких других признаков того, что она боится. Это заинтриговало его. Хотя он и слышал о том, что бывают храбрые женщины, сам с такими до сих пор не встречался. Ее глаза, умные, как он заметил, внимательно следили за разговором между ним и Рамешем, как будто она пыталась угадать свою судьбу.
— Вы португалка, сеньора? — обратился он к ней на этом языке.
Она продолжала бессмысленно смотреть на него.
— Может быть, вы француженка, мадемуазель? — спросил он, переходя на французский. Он увидел, как она облегченно вздохнула.
— Нет, монсеньор, я не француженка, но знаю французский язык, так как мои бабушка и дедушка французы, — ответила женщина. И вдруг по ее овальному лицу потекли слезы, оставляя грязные следы на коже. Она была в затруднении, что же ей делать. В одной руке она сжимала кинжал, другой держала прикрывавшую ее наготу накидку слуги. Наконец она подняла руку с оружием и тыльной стороной ладони вытерла слезы, еще больше размазав грязь по лицу.
— Почему вы плачете? — мягко спросил Акбар, найдя этот отчаянный, такой чисто женский жест обворожительным. Он ранил его сердце.
— Потому что, монсеньор, — всхлипывая, ответила она, — впервые за много недель кто-то заговорил со мной на языке, который я понимаю. У вас чудовищный акцент, но я разбираю, что вы говорите. Знаете ли вы, что это значит — оказаться в незнакомом месте, без возможности общаться с окружающими людьми и не представляя, что с тобой будет дальше?
— Нет, — спокойно сказал он. — Я не знаю, но если бы я оказался в подобном положении, то, наверное, был бы б напуган. — Властитель видел, что женщина находится на грани нервного срыва, и, не желая пугать ее дальше, ласково спросил:
— Хотите, я отошлю всех этих людей, мадемуазель? Она кивнула, проговорив:
— Вы можете это сделать? Вы хозяин этого места?
— Да.
— Как вас зовут, монсеньор? Как мне обращаться к вам?
— Я Акбар, по прозвищу Великий Могол. Я властитель всех этих земель, мадемуазель. А вы кто?
Она горделиво выпрямилась, и он был удивлен ее высоким ростом.
— Я графиня Брок-Кэрнская, монсеньор, меня зовут Велвет Гордон.
— Вы голодны, миледи? Может быть, хотите пить?
— О да, милорд. Я хочу и есть, и пить. Так жарко! Властитель обернулся к своим людям.
— Оставьте нас, — приказал он им, — а ты, Рамеш, проследи, чтобы слуги принесли вина и фруктов. Эта женщина совсем никакая не злодейка, как ты вообразил. Насколько я понял, у себя дома она весьма высокопоставленная особа. Я подозреваю какое-то вероломство со стороны португальцев, и это бедное существо стало их жертвой.
— Значит, она португалка, Величайший?
— Нет, мой друг. Я еще не знаю, где она родилась, но она может говорить со мной на языке франков. Скоро я узнаю все, и тебе не стоит опасаться за меня. Она не представляет никакой опасности.
Рамеш кивнул. Властитель излучает какую-то магию, когда дело доходит до общения с людьми. Разве не он фактически в одиночку объединил эту огромную страну, которая на протяжении веков раздиралась на части воинственными группировками, натравливавшими семью на семью, соседа на соседа? Разве не он был первым мусульманским властителем, допустившим индусов в правительство и армию? Рамеш кивнул и вышел из зала, увлекая за собой остальных.
