– Легонько.
– Вот и завали ее, на хрен, без особых церемоний. Авось и
появится кое-какая ясность. Если она решит, что ты, простяга, поплыл, может и обозначить
задачу...
– Есть, босс...
– Я серьезно, между прочим, – хмуро сказал Лаврик.
Грустно улыбнулся. – Между прочим, я в этом плане всегда тебе завидовал.
Вечно оборачивалось так, что ты не только морды бьешь и ножи метаешь, но еще и
красоток в темном уголке прижимаешь, причем всякий раз как-то так
оборачивается, что это идет на пользу делу и претензии тебе высказывать трудно.
А дядя Лаврик где-то в сторонке уныло ведает безопасностью...
– Да ну, чему тут завидовать, – сказал Мазур. –
Добрая половина из этих красоток всерьез собиралась меня прикончить, и тут уж
важно было не пропустить момента.
– Исторической точности ради нужно добавить, что порой не ты
сам справлялся, а вовремя возникал, как чертик из коробочки, дядя Лаврик...
Ежели вспомнить очаровательную Мэй Лань, то еще неизвестно, кто кого пристукнул
бы там, на палубе – ты ее, или наоборот. Будешь спорить?
– Не буду, – сказал Мазур. – Настроения нет.
– Ну-ну... А вот в Африке меня, учти, не будет. Так что ты
уж там постарайся не словить свинца в организм.
– Постараюсь, – сказал Мазур. – Мы вам не что-либо
где, а где-либо как...
Глава 13
В Африке акулы, в Африке гориллы...
«...в Африке большие злые крокодилы...» – повторял про себя
Мазур, шагая вслед за майором вдоль высокой темно-коричневой стены, сложенной
из плоских, огромных камней. Дурацкие стишки, конечно. В Африке – как и на всех
прочих континентах, кроме разве что Антарктиды – самое опасное животное как раз
человек. И бояться его порой нужно больше, чем безобидных, в общем, горилл и не
особенно опасных, если знать их повадки и охотничью манеру, крокодилов...
Майор резко свернул вправо, Мазур последовал его примеру, и
они быстрым шагом отошли метров на двести от древнего города. Остановились на
краю круглого склона. Вид отсюда открывался великолепный. Обрыв тянулся не
менее километра, постепенно переходя в зеленую равнину, справа были горы и
слева горы, а впереди, еще километрах в полутора, текла извилистая речушка,
рощицы кудрявых деревьев и заросли кустарника окружали з а в е д е н и е –
десятка три домов, старательно стилизованных под классические хижины здешних
племен (оборудованные внутри всеми возможными удобствами и обставленные не хуже
номера в европейском дорогом отеле). Круглые дома, высокие конусообразные
крыши, покрытые пластиковой имитацией широких листьев... С такого расстояния
никаких следов цивилизации и не усмотришь. Можно подумать, самая настоящая
деревня то ли балубе, то ли фусу. Накатанные джипами колеи, вертолетная
площадка...
– Посмотрите наверх, – сказал майор.
Вообще-то он держался хотя и чуточку натянуто, но все же
довольно вежливо, если Мазур и вызывал у него определенную неприязнь, старался
этого не выдать. Понять его, в принципе, можно: будь Мазур на его месте,
командиром роты спецназа, оцепившей развалины в преддверии визита президента, и
заявись к нему этакий вот, совершенно незнакомый столичный хлыщ, консультант
хренов из президентской службы безопасности, да еще с кожей другого, не к о р е
н н о г о цвета – Мазур, ручаться можно, чувствовал бы себя как минимум
неуютно. Подобные визиты могут привести к мысли, что тебе, хотя ты и особо
проверенный командир роты, все же не доверяют до конца, сомневаются в твоих
профессиональных качествах, раз из столицы нагрянул контролер...
А потому Мазур старался держаться предельно корректно и
вежливо, без единого намека на то, что он наделен полномочиями проверять и
контролировать. Хотя те бумаги, которыми его снабдили и которые майор,
разумеется, проштудировал усердно, именно этот смысл и заключали...
– Мы здесь десантировались три дня назад, – сказал
майор тем же ровным тоном, на безукоризненном английском. – С того момента
Киримайо полностью взят под контроль. Город тщательно обыскали, он сразу же был
оцеплен. Видите часовых наверху?
Мазур всмотрелся. Наверху, на гребне стены и плоских крышах
зданий и в самом деле маячили в бдительных позах люди с автоматическими
винтовками. Со своего места он мог насчитать не менее десяти, но наверняка их
там было гораздо больше.
– Круглосуточные патрули, – продолжал майор. –
Ночью мы их удваиваем. У нас есть четыре прибора ночного видения, снабженные к
тому же детекторами.
– Движения или тепловыми?
– Тепловыми. Любое перемещение достаточно крупного по массе
объекта не пройдет незамеченным.
Медленно продвигаясь к городу, они прошли мимо часового – он
выглядел орлом, стоял, как на старом советском плакате «Граница на замке»,
расставив ноги, держа перед собой английскую автоматическую винтовку, не отводя
глаз от равнины. Крепкий верзила с племенными насечками на щеках – их,
насколько Мазур помнил, делают в двенадцатилетнем возрасте, когда мальчика
официально посвящают в мужчину.
У самого майора таких насечек не было. Мазур спросил:
– У вас в роте много фусу?
– Примерно три четверти личного состава, – четко
ответил майор. Поднял брови: – Вы в этом разбираетесь?
– Давненько, – сказал Мазур. – Я тут не впервые.
Майор поторопился добавить:
– Все эти трайбалистские штучки – в далеком прошлом. Всякий
гражданин республики пользуется дарованными ему конституцией правами независимо
от племенного происхождения. С пережитками мы боремся всерьез...
– Вы в Англии учились? – спросил Мазур.
– В Сандхерсте.
– Неплохо... – сказал Мазур тем же нейтральным
тоном. – А можно узнать, вы из деревни или из города?
– Я – городской, из Кисунаяре.
Отец – работник министерства транспорта... А почему вы
спрашиваете?
– Горожане посреди дикой природы порой чувствуют себя далеко
не так х в а т к о, как деревенские...
– А вы, простите? – поинтересовался майор с хорошо
скрытой иронией.
– Горожанин, – со вздохом признался Мазур. – Но
меня кое-чему учили долго и старательно, да и опыт есть...
– Представьте себе, у меня тоже. Англичане дают спецназу
отличную подготовку...
– Не сомневаюсь, – серьезно сказал Мазур.
Самое смешное, он чувствовал себя в некоторых вопросах
гораздо компетентнее этого подтянутого вояки в безупречном мундире, пахнущего
хорошим дезодорантом, хорошей туалетной водой, хорошим трубочным табаком.
Горожанин, причем потомственный. И старые племенные обычаи для него, ручаться
можно, не более чем пережиток колонизаторского прошлого, символ отсталости, с
которым следует бороться. И вряд ли майор хорошо знает н ю а н с ы, с которыми
Мазур-то как раз знаком гораздо лучше – поскольку двадцать лет назад никакой
такой борьбы с «трайбализмом» еще не велось...
