Твою мать! Даша чуть отклонилась, за спиной Костяка перехватила руку девчонки. Запястье у Реснички было горячее. Даша сжала его так, что завитушки бронзового браслета впились в ладонь.
— Земноводное я или нет — без меня выясняйте. А пока я здесь, держись от парня подальше. Или гланды через задницу выдерну.
— Он пойдет с кем захочет, — прошипела Ресничка.
— Сначала ты отсюда пойдешь, шмакодявка, — Даша перехватила большой палец потаскушки так, как учила Эле. Вообще-то, прием предназначался для освобождения от нежелательно цепляющихся мужских лап. Но и для устранения бесстыдных красоток вполне подошел. Ресничка ойкнула и против воли сползла с лавки. Коленопреклоненная и со скривившимся от боли ртом, она выглядела вполне удовлетворительно. Даша преодолела искушение подержать негодяйку в столь унизительной позе, отпустила:
— Вали отсюда, секс-бомба пустоголовая.
Ресничка вскочила на ноги. Большие глаза ее бешено сверкнули. Даша поняла, что сейчас, для начала, получит по голове увесистым стаканом. А потом и до ножей дело дойдет. Костяк сидел неподвижно, и лицо у него было странное. Испугался, что ли?
— Ресничка, детка моя, — хрипло воззвал Утбурд. — Брось их. У них чувство. А у тебя еще время будет. Иди, пиво допьем.
Красотка смерила Дашу ненавидящим взглядом, прошипела:
— Лягушка!
Даше очень хотелось прыгнуть на нее. Схватить за густую гриву, приложить лбом к столу так, чтобы кувшин до потолка подскочил. Тварюга воровская!
Ресничка села рядом с Утбурдом, обняла за шею, глотнула из стакана, что-то шепнула в ухо гнома. Утбурд мерзко заулыбался. Девка чмокнула его в щеку и пошла к двери. Дверь захлопнулась, а перед глазами Даши все еще насмешливо покачивались крепенькие ягодицы девицы. Это надо же так курдюком вилять?!
Утбурд насмешливо подмигнул, то ли Даше, то ли своему десятнику.
— Костяк, — почти спокойно прошептала Даша, — если есть желание, быстрей волочись за этой шлюшкой. Отдохнешь со смаком.
— Она не шлюха, — пробормотал Лохматый. — И она права — ты меня не хочешь.
— Значит, обязательно тебя хотеть, да? — в бешенстве сказала Даша. — Без «сунь-высунь» никак нельзя? Барабанщики вы все, мать вашу… Только постель вам и нужна.
— Зачем врать? — мрачно сказал Костяк. — И без постели вполне можно. Вон, Утбурд сидит, лыбится. Мозговитый, надежный, сукин сын, таких еще поискать. Но чтобы я с ним в койку полез?! Лучше уж сам себе все отчикаю. Эта харя вампирская мне друг. И ты мне друг, только я тебя еще и хочу так, что из ушей желание лезет. Обидно, что ты мною брезгуешь. Тебе же нравилось. Что я, не чувствовал?
— Осел ты бесчувственный. Про такое слово — «любовь» — не слышал? Чушка свинцовая.
— Про любовь я слышал, — меланхолично возразил Лохматый. — Я вообще-то как-то упоминал, что тебя люблю. Или не упоминал? Ох, столько времени прошло, где все запомнить? Но точно помню — ты мне ничего подобного не говорила. Так, целовалась иногда по рассеянности.
— Ах, так раз я с тобою не сосусь сутками напролет, ты по шлюхам утешения ищешь?! Спал ведь с этой дурой глазастой?
— Бывало. Я ведь от тебя не скрывал никогда, — с возмутительным спокойствием признал Лохматый.
— Сексуал озабоченный! Хобот распухший, австралопитек загнанный. Ну и иди за ней, маньяк серийный-засерийный. Дружит он через постель, плейбой ребристый, — Даша пихнула парня с такой силой, что несчастный чуть не слетел с лавки. — Что ты с лягушкой сидишь? Там амары ждут не дождутся. Не хочешь с глазастой, я тебе денег дам, снимешь тетку поумелее этой соплячки.
— Ресничка вполне ничего, — сообщил Костяк. — Все умеет…
Даша задохнулась:
— Босяк ты бесстыжий. Вибратор прямоходящий…
Глаза внезапно наполнились слезами. Даша и слова больше не могла вымолвить.
Утбурд, подперший подбородок кулаком и наслаждавшийся представлением, поощрительно кивнул и заметил:
— Продолжайте. Помню, маменька с папенькой тоже чувства любили выражать. Но чтобы маменька отцу денег на девок сулила…
— А ты пасть заткни, бандерлог недоношенный! — Даше хотелось еще разок пнуть молчавшего Лохматого, но в глазах от слез так плыло, что скорее промахнешься, чем врежешь по-настоящему. Оставалось встать и просто пойти к двери.
— Ты куда, Аша? — встревоженно спросил Костяк.
— В отхожее. Меня с вас, козлов, пучит.
— Только на улицу не вздумай выходить…
Светили звезды. Пахло пылью и навозом. Попахивало и отхожим местом, до которого Даша так и не дошла. Обычные ароматы Каннута. Тихо. Ниредкого собачьего лая, ни криков ночных сычиков и попугаев-желтяков.
Даша сидела на старой повозке. Здесь лежало немного соломы, можно тут и поспать. Мошки сейчас мало. Окончательно сходить с ума и идти домой Даша не собиралась. Но обидно. Правда, обидно. Сволочь он. И раньше ведь знала — вор и потаскун. Чего психовать?
Даша принялась болтать ногами. Его дело, с кем спать. Все, что случайно между ними произошло, не повод для скандалов. Нужны ему шлюхи — пусть гуляет. Кто ты ему? Жена? Невеста?
Обидно. Привыкла, как дура последняя.
…Ночью, когда ты спишь,
Всходит Луна,
И молча по гребням крыш
Бродит она.
Злая ухмылка Луны
Навевает…
— Не скучно сидеть? — Лохматый стоял за спиной.
Тихо ходит, ворюга. Вот учила Эле слушать, а тут ты так рассопливилась, что и стадо бизонов к себе запросто подпустишь.
— Обиделась? — тихо спросил Костяк.
— Это твоя глазастая обиделась. Зря я ее дергала. Ваше дело, когда и с кем пихаться-кувыркаться.
— Тебе, значит, без разницы? — едва слышно спросил Лохматый.
Даша открыла рот. За спиной парня от земли поднялась темная фигура. Узкая, длиннорукая, со смутным лицом.
— Сзади! — успела выдохнуть девушка.
Костяк ударил локтем, но было поздно. Длинные темные лапы обхватили его за грудь, начали валить на землю. Теряя равновесие, парень сам толкнул себя назад. Оба тела с силой ударились об угол сарая, с глухим стуком рухнули. Лохматый бешено вырывался, но неведомый противник закостенел на парне и, сжимая объятия, тянулся зубами к горлу вора. Костяк выворачивался, бил затылком в лицо напавшего. Деревянно стучали кости голов, лягались ноги — обутые в башмаки ноги парня и босые, с длинными пятнистыми ступнями, ноги врага. Костяк почти вытащил дагу, но тварь, оседлавшая его, ловко ударила коленом, оружие отлетело под повозку. В лунном свете клацнули грязно-желтые зубы, почти достали шею парня.
Даша опомнилась. Выхватывая нож, слетела с повозки. Фигуры, слипшиеся словно в сексуальном объятии, катались по земле. «Зови…» — прохрипел Костяк. Девушка не слушала. В печень или под лопатку? Уловила момент, ударила. И держала правильно, и попала куда целила. Лезвие полностью ушло в чужую плоть. Голое тело чуть вздрогнуло, но грязные лапы, густо унизанные браслетами, отпускать парня и не подумали. Даша с яростью повернула клинок. Враг еще раз вздрогнул и вдруг мощно рванулся, откатываясь в сторону. Рукоять ножа вырвалась из пальцев девушки. Перед Дашей мелькнуло искаженное лицо Лохматого. Парень явно задыхался. Тонкие узловатые пальцы, украшенные кольцами и длинными желтыми ногтями, сдавливали его горло. Дашу затошнило — пятна на коже врага выглядели ужасно. Труп какой-то. Девушка отползла. Выяснилось, что дага отлетела жутко далеко. Даша подхватила витую рукоять. Оружие оказалось тяжелым, четырехгранное острейшее жало длиной с локоть. Даша прыгнула обратно к корчившимся телам. Там боролись молча — Костяк едва слышно хрипел, его противник хранил полное молчание. Даша замерла, примерилась и, когда узкая голая пятнистая спина оказалась наверху, ударила. Жало даги вошло твари между лопаток. Девушка надавила двумя руками — дага вонзилась так глубоко, что Даша испугалась. Так и Лохматого пришпилишь. Пятнистая спина лишь передернула лопатками, словно ее комар укусил, качнулась в сторону. На этот раз девушка успела вырвать оружие из худого, бесчувственного к стали тела.
