– Вот уж не думал, что такое безумное дело удастся. Ведь как ни посмотри – вы пришли и бумажки, которые сами же написали, продали. За настоящее серебро. Вот как такому поверить?
– Я говорю: учись писать, – напомнил Квазимодо. – Скоро бумажки везде дороже серебра будут стоить.
– Ну, это ты придумываешь. Ты их сегодня обманул, потому что хитрый, как… – Ныряльщик запнулся, не найдя, с кем сравнить одноглазого друга. – Ну, в общем, в следующий раз этот купец готов будет, и такую бумагу ему ни за что не всучишь.
– Бумагу можно и другую написать, – устало сказал вор. Говорить не хотелось. Теа сидела на полу на новом седле, опиралась спиной о колено вора. Тепло ее тела было приятно. Вот только опять молчит рыжая.
– Ква, а они деньги точно не захотят вернуть? – озабоченно поинтересовался фуа, разгрызая орешки.
– Захотят, но только дня через два. Собираться нам нужно да сваливать отсюда.
– Давно пора. Река здесь грязная. Спина от здешней воды чешется. – Ныряльщик вздохнул. – Хотя к городу тоже привыкнуть можно. Всю жизнь здесь не проживешь, но иногда можно. Пиво здесь замечательное. Народ интересный. Я вот вчера с волосатым из пятого номера о новых законах разговаривал. Небывалые вещи он мне говорил. Да что вы все молчите? Не хотите пива – идите музыку послушайте. Скоро ехать, а Теа еще не наслушалась. Скучать по этому пиликанью будет.
Рыжая шевельнулась.
– Пойдем послушаем? Заодно лошадей проверим, – сказал Квазимодо. – Слушай, Лягушка, я вот сегодня спор слышал. Насчет баб, в смысле – женщин. Какие лучше – беленькие или черненькие?
– Да уж не рыженькие, – пробормотал фуа.
– Знаток тоже нашелся, – хмыкнула Теа. – Перепробуй всех сначала.
– Не о присутствующих речь, – остановил их вор. – Вопрос научный – лично тебе, Ныр, какие больше нравится?
– Что за вопрос глупый? – заворчала лиска. – Только ты такую чушь спросить можешь.
– И правда, Ква, – грустно сказал фуа. – Что ты напоминаешь о плохом? А то ты не знаешь, какие мне нравятся.
– Понял. – Вор выбрался через окно на крышу. – Значит, не забыл змею? А пора бы…
Рыжая невесомо спрыгнула на землю рядом. Из окон трактира неслась музыка и топот танцоров.
– Что ты к Лягушке пристал? – сердито прошептала рыжая. – Только он успокаиваться начал…
– Теа, я как раз об этом. – Вор посмотрел смущенно. – Может… э-э… помочь ему успокоиться? Мужчина он или не мужчина? Где это видано, столько воздерживаться?
Девушка молча смотрела на стену конюшни.
– Если ты считаешь, что не нужно… – неуверенно пробормотал Квазимодо. – Говорят, вредно терпеть. Тут мне Гвоздь порекомендовал, где девок… девушек хороших найти.
– А ты? – безразлично спросила рыжая.
– Что я? – удивился вор. – Мне леди Атра милостивая, чтоб ей… все желание отбила. От одних мыслей воротит. Ведьма блудливая. Но у Ныра-то наоборот. В смысле – спит он плохо. Может, приведу я ему девку нормальную? А то он сам не решится.
– Веди хоть четырех. Меня-то что спрашивать?
– Я советуюсь, – рассердился вор. – Вечно ты, Теа, вместо нормального ответа размазывать начинаешь. Откуда я знаю, может, Ныр обидится? Я что, сводник?
– Веди. У тебя получится, – насмешливо сказала рыжая. – У тебя всегда получается. А с девками – тем более. Иди выбирай. Да только неспешно – удовольствие не обломай.
– Тебя послушать – мне бордель в пору открывать, – расстроенно прошептал вор, поправляя повязку на глазу.
– Иди, заботливый, – рыжая пихнула парня в бок, – музыку мешаешь слушать…
Девица, пухленькая и черноволосая, оказалась понятливой, лишних вопросов не задавала. Гвоздь не соврал – красотки в заведении у Весельной площади водились чистенькие и симпатичные. Вообще-то Квазимодо выбирал больше на нюх – пахнуть девушка должна приятно, но в то же время не похоже на незабываемую синеглазую живодерку. Сладенький конфетный запах вора вполне устроил. Правда, как к такому «лакомству» отнесется Ныр, оставалось неизвестным.
Придерживая за спиной оголенное бесстыдным платьем плечо девушки, Квазимодо заглянул в комнату. Фуа лежал на кровати, закинув ноги на гамак, и, судя по его мечтательному виду, пива в кувшине оставалось уже немного.
– Ныр, не спишь?
– Нет. А ты чего через дверь?
– Да тут тебя ищут.
– Меня? – Фуа изумленно сел.
– Ну да. Девушка миленькая такая.
– А? Кто? Какая?
– Ну, вы тут сами разберитесь. Если ты ее пивом угостишь, она тебя не укусит.
Пока Лягушка не успел ничего сказать, вор впихнул пухлую красотку в комнату и прикрыл дверь.
Тишина. Если Ныр сразу не помер от смущения, то все будет хорошо.
Теа сидела у стены конюшни. Вечерний шум в таверне постепенно стихал. Все еще выводила свою грустную мелодию флейта. После жаркого долгого дня среди запахов навоза, кухонной гари и скисшего пива тонкие звуки казались такими странными. Вонь и пьяные голоса простой мелодии почему-то не мешали.
Квазимодо сел рядом с рыжей. Можно прислониться затылком к старой стене и зажмуриться. Тяжелый выдался денек. Нужно отдохнуть и ни о чем не думать.
Не получалось. В голове сразу начали выстраиваться планы на утро и день. Уйму дел нужно завершить. Все-таки лучше убраться из города пораньше.
– Не нужно было, – прошептала Теа.
– Думаешь? Ныр не слишком убедительно протестовал.
– Он вообще не протестовал, – проворчала рыжая. – Я бы услышала. Они там сейчас… Не важно. Я не о случке. Лягушка – самец, и ему нужно.
– А что тогда тебе не нравится?
– Считаешь меня такой привередливой?
– Нет. Но ты бываешь немножко поспешной. Не успеваешь думать.
– Наверное, ты прав. Но сейчас я хорошо подумала. Ква, не нужно так зарабатывать деньги. Тебя убьют.
– Ну, это не очень свежая новость, – вздохнул вор. – Не вижу, как можно уйти от своей судьбы.
– Я никогда не стану удирать от честного боя, – зашипела было лиска, но тут же сбавила тон. – Нельзя менять жизнь и свободу на деньги. Это… неправильно.
– Мы относимся к жизни по-разному, а в клетках оказались по соседству, – заметил Квазимодо. – Я предпочитаю обманывать сам, чем быть обманутым. По крайней мере дураком себя реже чувствуешь.
– Разве люди не умеют жить честно?
– Ну, наверное, кто-то живет. Уж не знаю, много ли счастья честность им приносит. Но я – вор. Я по-другому жить не умею. На рожу мою посмотри. Что мне теперь, с голоду покорно подыхать?
– Твое лицо ни при чем, – прошептала рыжая. – Ты самый бесстрашный и самый хитрый воин из всех, кого я знала. Почему ты вор?
