– И что будет?
– Лечить тебя буду. Не бойся, больно не будет.
– Заклинанием, что ли?
– Чем же тебя, помойку ходячую, еще проймешь? – Теа насмешливо оскалилась.
Квазимодо отвернулся. В лекарские заклинания он не очень верил. С другой стороны, никогда не слышал, чтобы от них был вред.
По руке скользнуло что-то теплое и легкое. Вор вздрогнул. Прикосновение было скорее приятное, но уж очень неожиданное. Мягко скользнуло прямо по ране, оставило успокаивающий холодок. Квазимодо машинально глянул – Теа склонилась к самой руке, ее длинный язычок мягко скользил по рваной плоти.
– Ты что делаешь?! – ошалело спросил вор.
– Лечу, шнырь безмозглый, – тихо рыкнула девушка. – Рожу отверни, если не хочешь по ней получить. Псина.
Она держала больную руку в своих руках. Квазимодо смотрел на серебрящуюся в лунном свете реку. Глаза слипались. Зализывающий рану язык нес спокойствие, рука уже почти не ныла.
Квазимодо слабо помнил, как заматывали руку, как залезал в нору. Как приваливался спиной к теплому, все еще слабо пахнущему духами телу.
* * *
Квазимодо проснулся от духоты. Снова крошечные лучики солнечного света пронизывали темноту ткани над головой. Снаружи был жаркий день. Рука не болела.
– Слушай, Ныр, я пить хочу, прямо не могу, – прошептал вор.
Фуа шевельнулся, бережным движением извлек откуда-то котелок. Квазимодо взял легкую посудину. Сверху посыпалась пыль.
– Тише ты, – зашипел фуа. – Ерзаешь как стурворм беременный. Развалишь все. Там уже два раза проезжали.
– Так мне что, сразу подохнуть, что ли? – пробурчал Квазимодо. Он не очень понимал, как в такой тесноте вообще можно шевелиться. На дне котелка плеснула вода. – Это что, все, что осталось?
– Уже вечер. Терпи. Ты дрых, а мы пить хотели, – объяснил ныряльщик.
Вор вздохнул:
– Может, нам в пустыню отправиться? Там воды небось навалом. А то так и околеем в двух шагах от реки.
– Сегодня отправимся, – прошептал вор. – Ты, судя по всему, уже отошел. Шутишь по-глупому, как обычно.
– Куда отправимся-то? Уже решили? Мне можно узнать?
– Вниз по реке, и останавливаться будем на той стороне.
– Почему на той? Там же этих, на лошадях, наверняка больше будет. Что, за нами давно никто не бегал? – Вор недовольно засопел.
– Там холмов больше и рощи густые. Прятаться легче. И полнолуние наступает.
Вор не понял:
– Полнолуние здесь при чем? Луна и так светит как фонарь командорский.
Фуа молчал.
– Что притих? – рассердился вор. – Что за загадки?
Теперь фуа засопел. Он явно собирался что-то сказать, но встряла рыжая:
– Молчи, Ныр. Обойдется без объяснений. Пусть спит, криворукий косоглаз.
– Опять спи? Как из замка выбираться – ничего, слушались. А здесь развели тайны, – пробурчал вор. – Будто и не я вас на свободу вывел.
Теперь возмутились оба.
– Чтоб тебя так выводили! – шепотом завопила рыжая. – Ублюдок лысый!
– Да, морду бы тебе набить за такой «выход», полудурок, – поддержал ее обычно спокойный фуа. – Лучше бы меня аванк сожрал, чем я с тобой поперся.
Квазимодо запротестовал:
– Что это вы меня костерите? Хрен с ней, с благодарностью. Я уж не рассчитываю. Но ругаться чего? Из замка я вас вывел. Все целые. Я, честно говоря, на такое и не рассчитывал.
– А уж мы как не рассчитывали! – в один голос зашипели товарищи по побегу. – Ты, Квазимодо, козел вонючий. Ты что, не мог сразу сказать, какой у тебя план? Когда прыгали, чуть о камни не разбились. А до этого тупо, словно последние рабы, потели.
– Да он издевался и над ними, и над нами, – хрипло шипела Теа. – Ящерица одноглазая. Я думала – утону, как щенок. Хорек бесноватый. Не мог объяснить?
– Давайте в замок вернемся и еще раз попробуем. Я все вам нарисую, обсудим. Ты, Ныр, рыжую плавать бы подучил как следует. Охрана, как нам помочь, сообразила. Вы что, совсем от воды чудесной свихнулись?! Какие из вас притворщики? На тебе, Лягушка, просто написано, что ты делать собираешься. А ты, Теа, прежде чем меня поносить, представь, как ты с моста сигануть всю дорогу готовишься. Ты бы еще в замке столбом встала.
– Не встала бы! – зарычала девчонка. – Я бы… – Она замолчала.
Квазимодо хмыкнул.
– Все могло сорваться, – более спокойно прошептал фуа. – Ты нас как слепых вел.
– Боюсь, не имело значения, сказал бы я вам или нет. Нам повезло. Но может быть, вы и правы. – Вор попробовал вытянуть затекшие ноги, но тут же оставил эту невыполнимую идею. – Я всегда сам собой командовал. А тут вы навязались. Ну… я и сам не люблю, когда как слепой идешь. Короче, когда нас следующий раз посадят, я буду с вами советоваться.
– Чтоб ты сдох, дурак, – в сердцах прошептал фуа. – Я как вспомню, как ты мне пить не давал…
– Теперь ты мне пить не даешь. Ладно, что вы задумали?
– Ну, нам нужно… – начал фуа.
– Не говори, – быстро прошипела рыжая. – Не в тебе дело, одноглазый. Здесь эта сука. Вдруг вы ее упустите?
Квазимодо двинул локтем. Леди Атра издала сдавленный звук.
– Лягушка, ты любишь потных баб? – поинтересовался вор.
Фуа мгновенно напрягся.
– Одноглазый, заткнись! – почти в голос заорала Теа. – Я тебе горло вырву!
– Ладно-ладно, – торопливо сказал Квазимодо. – Я в том смысле, что очень кушать хочется. У нас рыбы не осталось?
Рыжая сказала что-то про обжор ленивых, заспанных. Фуа лежал, нездорово напряженный. Или, наоборот, слишком здорово напряженный?
«Нужно от суки гладкой избавляться», – кляня себя последними словами, подумал Квазимодо. Теперь и он сам слишком остро чувствовал духи и близость безмолвной леди.
В сумерках хлынул ливень. Потемнело почти мгновенно. Беглецы выползли из полузатопленной норы. Квазимодо и фуа отправились поднимать лодку. Справились с большим трудом – с неба лило так, что трудно было понять, где кончается дождь и начинается река.
Небесные потоки чуть ослабели, и лодку удалось подвести к берегу. Фуа без особого успеха вычерпывал воду, Квазимодо вышел на берег. С холма стекали мутные ручьи.
– Рыжая, ты наверняка уже умеешь плавать, – сказал вор, беря мешки.
– Я не рыжая, – хлюпнула носом Теа.
Леди Атра стояла рядом. Обрывки рубашки прилипли к коже, вода стекала по телу, делая его еще более гладким и блестящим. И рельефным. Прекрасная леди совсем не напоминала мокрую тощую крысу, пускающую сопли рядом.
