Напрасно, совершенно напрасно она решила покаяться в
старенькой исповедальне с номерным знаком «Р371КИ». Слишком дорого ей будет
стоить внезапный приступ откровенности. И что за помутнение на нее вообще
нашло?..
Но углубиться в эти запоздавшие мысли Лене так и не
пришлось. Гурий взял себя в руки и вполне деловым тоном спросил:
— И какое же отношение имеет убийство в «Селене» к
смерти вашей подруги?
Пора.
Не говоря ни слова, Лена расстегнула рюкзак и извлекла на
свет божий то, что, по ее мнению, могло иметь отношение к убийству Романа:
контракт с «Лиллаби», подписанный Афой. Контракт, которому так и не суждено
будет вступить в силу.
Спустя секунду бумага перекочевала в руки Адониса — Лао-цзы,
и он принялся изучать ее, изредка шевеля безупречными, с точки зрения
какого-нибудь древнегреческого ваятеля, губами.
— Ни фига себе, — вынес свой вердикт Гурий ровно
через десять минут. — Значит, они были знакомы. Интересная киношка.
Но…
— Что — «но»? — по инерции спросила Лена, хотя и
так было ясно, что Гурия явно не устроил жанр киношки.
— Это можно рассматривать только как косвенную улику. И
то…
— Но они знали друг друга…
— Мало ли кто был с кем-то когда-то знаком. За такие
вещи не убивают, согласитесь. А от случайностей никто не застрахован. Хотя факт
примечательный…
— Есть еще один… Может, не такой примечательный… Вот…
Билет на электричку, следующий подпунктом номер два,
произвел на Гурия гораздо большее впечатление и потребовал гораздо больше
времени на изучение. Гурий, перекрывая свой же собственный рекорд, ползал по
нему глазами около двадцати минут.
— Тэк-с… Наша ветка… Наша зона. Судя по дате — прошлая
пятница. Вечер. Как раз тогда ваша подруга и… Откуда у вас этот билет?
— Это — его билет.
— Кого — «его»?
— Романа. Романа Валевского. — Имя, совсем недавно
такое дорогое, слетело с Лениного языка, как птица, оставив после себя странный
пернатый привкус легкой грусти.
И больше ничего. Теперь она точно знала, что, произнесенное
еще и еще раз, оно больше не будет причинять ей боль. Сожаление о несбывшемся,
но не боль.
— Интересная киношка, — еще раз повторил Гурий. Но
— с гораздо большим энтузиазмом. Жанр, в котором был выполнен злосчастный
билет, на этот раз оказался его любимым. — Откуда вы знаете, что билет
принадлежал.., м-м.., убитому?
— Знаю.
— Откуда?
— Это билет… Это билет из его портмоне.
— Вот как? — Гурий, до этого державший Лену на
периферии зрения, повернулся к ней всем корпусом. — И каким же образом он
оказался у вас?
— Оказался.
— Так не пойдет. Либо вы рассказываете мне все…
— Либо?..
«Либо» не предвещало для Лены ничего хорошего, даже полубоги
умеют сводить классические брови к классической переносице и классически
испепелять взглядом, но ведь она сама влезла в эту авантюру. И теперь нужно
идти до конца, ничего не попишешь.
— Хорошо. Я скажу. Я получила его от одного человека.
— От какого человека? Знакомого… м-м.., покойного?
Представить алконавта Печенкина знакомым балетной
знаменитости можно было только в горячечном бреду или во время приступа острого
психоза, и Лена хмыкнула:
— Это вряд ли… Скажем, я вырвала зубами… Он случайно
оказался поблизости от места.., где все это произошло… Он был там… И…
— Был там? Когда?
— Думаю… Еще до того…
— Так. Подождите. — На бледное лицо Гурия
моментально вскарабкался азартный румянец. Сейчас он крутанет колесо навязшей
на зубах дурацкой игры «Поле чудес» и начнет угадывать. По буквам. — Я,
кажется, знаю, о ком вы говорите…
— Даже так?
— Печенкин!.. Точно — Печенкин!
Прав я?
Вместо буквы он угадал целое слово — с первой попытки, с
первого захода, как и положено полубогу. Так что Лена даже не удивилась, лишь
спросила для проформы:
— Интересно… Каким образом?
— Каким? Да будь на его месте кто-то другой… — по лицу
Гурия вдруг пробежала судорога. — Будь на его месте кто-то другой, более
серьезный, — вы бы здесь не сидели… Вы хоть это понимаете, девушка? Вы
понимаете, куда вы влезли?.. Тоже, деятели… Улика не последняя — и вот так, без
изъятия, без оформления протокола…
— Да ладно вам… — огрызнулась Лена, вспомнив
обстоятельства, при которых ей достался узелок с места преступления. —
Вы-то сами… Вы сами даже не почесались, чтобы что-то там изъять…
— Зато вы… — огрызнулся Гурий. — Ладно… И что вы
прикажете со всем этим делать?
Хороший вопрос.
— Делайте, что считаете нужным… — Силы неожиданно
покинули Лену.
— Вы же понимаете, я должен составить протокол…
Приобщить улики к делу…
Которое веду даже не я… А…
Ничего нового, а уж тем более — радостного в этом известии
не было, и за чеканным, но нежным профилем Гурия нарисовался совсем другой
профиль: неумеренно-каннибальский, с лучевой костью в носу и берцовой — в
жестких вихрах. С перепугу Лена даже вспомнила выходные данные дикаря,
запечатленные в его корочках: Сивере Антон Александрович.
— Сивере Антон Александрович, — закончила за Гурия
она.
— Майор Сивере. Вы и это знаете? — У лейтенанта из
провинциального Мартышкина отвисла челюсть.
Что ж, если у нее и были какие-то сомнения насчет
собственной судьбы, то теперь их не осталось вовсе.
— А вы? — пролепетала Лена.
— А мне по должности положено… И потом… — Гурий раздул
щеки, — ..это мой старинный приятель. Антон Сивере.
— Приятель?..
Только этого не хватало!
— Приятель. Друг даже… Да. Друг — это вернее…
— Вот как. — Губы больше не слушались Лену. Адонис
— Лао-цзы на поверку оказался троянским конем — в полном соответствии с
древнегреческой мифологией.
— Значит, вы знаете Антона.
— Виделись…
— Даже так? И при каких обстоятельствах?
Вот сейчас она и начнется, троянская резня. От нее не
спрячешься в укромном уголке, лучше уж сразу упасть на колени и в такой
неудобной позе ожидать лодчонку через приснопамятный Стикс. А еще лучше —
камень на шею. И утопиться во все том же Стиксе.
Но топиться Лена не стала.
— Это та самая случайность, — сказала она. —
О которой вы говорили… И от которой никто не застрахован…
