— Роман ведь не всегда был худруком «Лиллаби», правда?
Только в последние годы он стал богат и знаменит, а до этого была еще целая
жизнь.
— Целая жизнь? — Бычье Сердце недоверчиво
хмыкнул. — Вы смеетесь? В двадцать лет — и целая жизнь?
Лу Мартин лучезарно улыбнулся, он смотрел на окружающий мир
со своей собственной колокольни, по цвету сливающейся с небом. На колокольне Лу
Мартина ценились упругая кожа, зубы без пломб, нерроговевшие ногти, отсутствие
трещин на пятках, едва проклюнувшиеся мускулы, нежная поросль на лобке и почти
воздушная, не отягченная никакими житейскими проблемами сперма. На колокольне
Лу Мартина двадцать лет были довольно приличной цифрой. Самой подходящей — для
того, чтобы побродить по смотровой площадке, показать язык всем колоколам,
спугнуть всех жирных голубей и начать утомительный спуск — к старости и смерти.
— Это балет, дорогой мой майор. Год в нем идет за два,
а то и за три. Поройтесь в прошлом, ваша работа к этому располагает.
— А у вас есть что рассказать об этом прошлом?
— Видите ли… — Лу Мартин залпом выпил бокал вина и
уставился на Бычье Сердце слегка поплывшими глазами. — Я очень дорого беру
за информацию.
Бычьему Сердцу вдруг стало жарко. Да что там жарко — даже
дышать было невозможно. До сих пор Лу Мартин не позволял себе подобных
откровений. Майор сбросил пиджак, расправил квадратные плечи и вернул Лу
Мартину его взгляд.
— Хотите поторговаться со следствием?
— Нет. С вами лично.
— Я тебя урою, — пообещал Бычье Сердце и сжал в
руках приблудную соусницу.
Соусница оказалась хлипкой и треснула прямо в сиверсовских
руках.
— Буду счастлив, — прошептал Лу Мартин. — Тем
более что мы так естественно перешли на «ты». Тебе нужно вымыть руки.
Туалет направо, за стойкой бара.
С пальцев майора капал загустевший ткемали, так что совет
был далеко не лишним — даже несмотря на то, что исходил он от Лу Мартина. Бычье
Сердце поднялся из-за стола и двинулся в сторону, указанную балетным. За то
время, что они с Лу Мартином просидели в отгороженной от остального зала
кабинке, «Military» заполнился народом. Ничего экстраординарного в этом не было
— вечер трудного дня, почему не расслабиться, если есть деньги? И все же Бычье
Сердце забеспокоился; поначалу беспокойство было смутным, но по мере того, как
перед взором майора открывались потаенные уголки «Military», обрело вполне
конкретные очертания.
Поганый кабак был набит мужиками!
Ни одной, пусть даже плохонькой, бабы в ранге посудомойки
или уборщицы.
И шлюх, как моллюски налипающих на днище любого
сомнительного заведения, шлюх не было тоже! Зато в избытке имелись жеманные
мальчики (и помоложе, и постарше Лу Мартина — в маечках, курточках и
жилеточках), взрослые парни в коже, замшевые полубогемные деятели средних лет и
старперы в костюмах-тройках, с трудом прикрывающих расползшиеся зады.
Подлец Лу Мартин заманил простодушного майора в родовое
гнездо гомосеков!
Это открытие так потрясло Бычье Сердце, что он даже не сумел
вовремя отреагировать на щипок какого-то хрена в майке и галифе. Так, с горящей
от унижения задницей, он и добрался до злополучного туалета. Но на этом мучения
майора не закончились: в туалете, отделанном под отсек субмарины, Бычье Сердце
поджидало нечто неопределенного возраста с перманентом на голове и татуировкой
на слабосильной кадыкастой шее.
— Новенький? — спросило нечто, одергивая кургузый
детсадовский топик. — Развлечемся? Беру недорого.
Отказать было мало, отказать было бы слишком просто! И Бычье
Сердце окунул сортирную кошелку головой в писсуар, испытывая чувство, близкое к
оргазму. Потом, после показательной порки, он наскоро вымыл руки и вернулся к
Лу Мартину.
— Валим отсюда по-скорому, — отрывисто бросил
Бычье Сердце балетному, натягивая на себя пиджак.
— Так быстро? — удивился Лу Мартин. — Вечер
только начался…
— Вечер закончился, не начавшись. Ты куда меня привел,
падаль?..
Не договорив, Бычье Сердце ринулся к выходу, тараня толпу
гомоупырей подобно Schwere Feldhaubitze. И перевел дух только на улице, в
ближайшей от «Military» подворотне. Встревоженный Лу Мартин юркнул следом и
загарцевал у мусорного бака.
— Ты еще здесь? — спросил Бычье Сердце тусклым
голосом.
— Я всегда буду поблизости, — заверил майора Лу
Мартин, на всякий случай схоронившись за мусорник.
— Если я тебя еще раз увижу рядом с собой… Урою,
клянусь господом.
— Не клянитесь. Клятвопреступники горят в аду.
Ах, ты!.. Бычье Сердце пошарил глазами в помойке в поисках
тяжелого предмета. Мараться о Лу Мартина лично у майора не было никакого
желания. Но ничего подходящего не нашлось, и воинственный пыл угас сам собой. В
конце концов, отправляясь на встречу с непоседливым педиком, он был вправе
ожидать такого развития событий. Не мальчик, слава богу!.. Досадливо сплюнув
себе под ноги, Бычье Сердце покинул подворотню и дошел почти до угла квартала,
когда его окликнул голос Лу Мартина:
— Эй! Майор! Так и уйдете, ничего не узнав?
Не узнав прелестей мохнатого однополого секса, коню понятно!
— Пошел к черту, — на ходу бросил Бычье Сердце.
— Я бы мог сообщить вам одну фамилию…
Это резко меняло дело, и Бычье Сердце остановился. И даже
сделал несколько шагов в сторону Лу Мартина.
— Какую фамилию?
— Фамилию из прошлого. Я, между прочим, тоже поклялся.
Ее не вспоминать…
Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но ради вас, майор…
— Короче, — совсем невежливо оборвал юнца Бычье
Сердце.
— Короче не получится. Видите ли…
Я сегодня хватил лишнего, а управление , транспортным
средством в нетрезвом состоянии чревато… Сами понимаете. Может быть, добросите
меня до дому?
— Пошел к черту! — Господи, какое это было
наслаждение — посылать наглеца куда подальше!
Но Лу Мартин нисколько не смутился.
— Фамилия, — напомнил он. — Фамилия, майор.
Она стоит дороже, чем десять минут езды до Нарвских ворот. Кстати, я там живу…
А фамилия… Думаю, Роман тоже клялся себе никогда не вспоминать ее.
Ни при каких обстоятельствах. Она смогла бы вам помочь. Не
самый плохой чендж
[15]
, соглашайтесь. Ну, так как?
— Хорошо, — пробубнил Бычье Сердце.
В ранней юности у Антохи (тогда еще Бычкова) был старенький
«Урал», так что справиться с механикой труда не составляло. Бычье Сердце
взгромоздился на «Ямаху», ухватил руль за ветвистые рога и сразу понял, что
пропал. Спекся, погорел, как герой Союза Николай Гастелло. Чужая, ветреная
тачка будет отныне преследовать его по ночам, оглашая сны ревом мотора,
шуршанием шин и резким запахом кожи. А ее вытянутое, без единого угла,
совершенное тело сделает бессмысленной близость с другими телами. Коечная
эквилибристика не шла ни в какое сравнение с возможностями, которые открывала
перед майором Сиверсом «Ямаха». С ней можно было с чистой совестью послать на
любое количество букв все нераскрытые дела и очередное звание в придачу. И
отправиться на край света по гулким пустынным автобанам, останавливаясь только
для того, чтобы залить бензин, выпить пивка в закусочной или, на худой конец,
умереть…
