Порыв влажного горячего ветра заставил Лену поежиться: пока
они сидели у Сергея, погода испортилась. Горизонт заволокло облаками, Залив
потемнел и распух от волн, а окрестности оглашало равномерное тихое постукивание:
это билась о пирс яхта «Посейдон».
— Пойдем, — поторопила Пашку Лена. — Нужно
успеть к машине до дождя.
Иначе промокнем до нитки, а у меня предрасположенность к
простудным заболеваниям.
Но Пашка и не думал никуда уходить.
Он не спускал глаз с яхты.
— Ты видишь? — страшным голосом прошептал он.
— Что?
— Вон там, на мачте!
Но Лена и сама уже увидела это. На мачте «Посейдона»
развевался флаг. Впрочем, не флаг даже — вымпел. Узкая длинная рыбина. Той же
фантастической, невообразимой породы, которую выловил из рук Нео Пашка. И
которой было обмотано сейчас ее запястье…
* * *
…Непруха началась сразу же, как только Бычье Сердце покинул
Управление. Он так долго и мучительно раздумывал, ехать ли ему в «Лиллаби» на
встречу с Лу Мартином или мысленно послать его подальше, что в конечном итоге
пришлось брать тачку, чтобы не опоздать. С тачкой тоже вышла заминка: никто не
хотел брать в салон громилу со свирепой физиономией серийного убийцы. Наконец
над ним смилостивился какой-то хрен на «Ауди» с побитым передком. Хрен запросил
неподъемную сумму в семьдесят рублей, хотя красная цена променада к «Лиллаби»
составляла полтаху. Деваться было некуда, и Бычье Сердце согласился с
грабительской таксой. Но всю дорогу шумно вздыхал: то ли из-за пущенного на
ветер кровного семидесятника, то ли из-за репутации, над которой нависла
реальная угроза, то ли из-за непрочности джинсовой ткани, изготовленной
турецкой артелью «Коне». Не-ет, на встречу с такими педриликанскими отбросами,
как Лу Мартин, нужно надевать глубоководный водолазный скафандр. И минировать
гульфик — только так можно обезопасить себя от грязных поползновений.
Бычье Сердце десантировался у «Лиллаби» в восемь часов две
минуты, но Лу Мартином в окрестностях и не пахло. Это обстоятельство привело
Бычье Сердце в неописуемую ярость (не хватало еще, чтобы жертва в семьдесят
рублей была принесена напрасно!). Костеря гнойного пидора на все лады, Бычье
Сердце плюхнулся на ближайшую скамейку в садике у особняка и закинул ногу за
ногу. Ну что ж, какое-то время он подождет. Непродолжительное. Минут
пятнадцать, не больше.
Пятнадцать минут плавно перетекли в следующие пятнадцать, и
за это время Бычье Сердце успел вспомнить все известные ему ругательства. Даже
те, о существовании которых позабыл в пятом классе средней школы. Майор так
увлекся нецензурными эпитетами в адрес Лу Мартина, что даже не заметил, как из
дверей «Лиллаби» выпорхнула какая-то балетная девица. В любое другое время
Бычье Сердце по достоинству оценил бы ее точеную фигурку и узкое личико, но из-за
гниды Лу Мартина прелести красотки оказались невостребованными. Даже тогда,
когда она вплотную подошла к Бычьему Сердцу. Несколько секунд канарейка,
выпорхнувшая из «Лиллаби», разглядывала Антоху, а потом спросила:
— Вы Антон Сникерс?
— Реверс, — раздраженно ответил Бычье Сердце, не
обратив никакого внимания на слегка вздернутый нос девицы. И на ее губки — как
раз той степени припухлости, которой он всегда восхищался.
— Вас-то мне и нужно, — обрадовалась девица.
После такого многообещающего вступления балетная моль
сообщила Бычьему Сердцу, что подлец Лу Мартин задерживается на репетиции,
просит его извинить и подождать полчаса, если имеется такая возможность. И если
Бычье Сердце не возражает, она может проводить его на малую сцену, где как раз
вышеозначенная репетиция и идет… Пространная речь девицы сопровождалась
многозначительными взглядами, ужимочками и ухмылочками: мол, не тушуйся, майор,
не ты первый, не ты последний, вон Петр Ильич Чайковский тоже грешил содомией,
но любим мы его не только за это. От эскорта Бычье Сердце благоразумно
отказался, с тоской подумав, что Лу Мартин, чтоб ему ни дна ни покрышки, уже
успел сделать ему, майору Сиверсу, — кондовому гетеросексуалу, брутальному
мачо, — такую рекламу в «Лиллаби», что отмываться придется до конца жизни.
Исполнив поручение, девица скрылась в стенах танцхрама, а
спустя несколько минут за ней потянулся и сам Бычье Сердце.
Сидеть на юру, оплеванному и подозреваемому в несуществующих
грехах, ему вовсе не улыбалось.
Бесцельно пошатавшись по пустым коридорам «Лиллаби», майор
свернул в административное крыло, прошелся по ковровой дорожке, очевидно,
выклянченной в американском консульстве, и оказался возле кабинета Максима
Леонидовича Векслера.
Дверь в нору империалистического подпевалы оказалась
прикрытой неплотно, и Бычье Сердце оперативно вспомнил об Афине Филипаки, нигде
и никем еще не засвеченной. И о Лике Куницыной заодно. Теперь он знал об
экс-приме несколько больше, чем в свой первый визит в «Лиллаби». Возможно, и
пухлый директор поведает ему что-нибудь новенькое, так сказать, в свете
открывшихся обстоятельств. Не сразу, конечно, он еще тот угорь, но, вздрюченный
Лу Мартином, Бычье Сердце был исполнен решимости припереть к стенке хоть
кого-нибудь. И глава «Лиллаби» в этом плане был не самой бросовой кандидатурой.
Бычье Сердце сделал несколько глубоких вдохов, подтянул
живет, поиграл застоявшимися бицепсами и коротко стукнул в дверь. И вошел, не
дожидаясь ответа.
Картина, открывшаяся глазам Бычьего Сердца, привела майора в
секундное замешательство. Максим Леонидович сидел в кресле с несколько
отрешенным взглядом, лоб его был покрыт испариной, по толстым щекам стекали
капли пота, шейный платок сбился набок, а полы пиджака распахнуты.
Максим Леонидович издавал булькающие звуки и раскачивал
кресло, а в области стола наблюдалось едва заметное движение.
— Вы ко мне? — просипел Максим Леонидович,
окидывая Бычье Сердце мученическим взглядом.
— Похоже, что к вам.
— Подождите минутку…
— Минутку подожду, — легко согласился Бычье
Сердце, но с места так и не сдвинулся.
— Вы не могли бы… Ах ты господи!..
Директор «Лиллаби» скосил глаза вниз, потом снова посмотрел
на майора: сам должен понимать, старичок, такое дело, все мы живые люди. Но
Бычье Сердце понимать отказывался, уж слишком сильно задел его проклятый
выкормыш из гнезда современного балета. Поняв, что чертов мент никуда не уйдет,
Максим Леонидович нагнулся и почти исчез из поля зрения Бычьего Сердца. После
непродолжительной возни он снова возник над столешницей — в застегнутом на все
пуговицы пиджаке. И возник не один: следом за тушей Векслера показалось
субтильное тельце молодой девушки.
Девушка держала в руках папку, которую тотчас же бросила на
стол.
— Спасибо, Ольга, — пролепетал Векслер.
Не говоря ни слова, девушка вышла из-за стола и направилась
к выходу.
