Вряд ли представители закона заседали бы здесь в шлепанцах и
клоунских трусах с постыдно-анилиновым портретом Мэрилин Монро на причинном
месте. И с такими же анилиновыми раскоряченными надписями «Hollywood».
— Я здесь живу, — сказал мужчина.
— Здесь?
Неужели это и есть хозяин? Счастливо избежавший подозрений в
соучастии в убийстве, не тронутый следствием? Если так, то его самообладанию
можно позавидовать: топтаться в шлепанцах по месту преступления и не выражать особого
беспокойства по поводу визита странной парочки непрошеных гостей — такое не
каждому по плечу.
— В соседнем блоке, — уточнил мужчина, и все стало
на свои места. Он в этой части дома такой же скорбный посетитель, как и Лена с
Пашкой.
— Понятно.
— А вы? — еще раз поинтересовался фотографический
негатив, переводя взгляд с Лениного лица на ботинки.
Ботинки выдали Лену с головой: на них налипли свежая грязь,
глина и ил с Залива.
Пашкины кроссовки тоже выглядели не лучше. Уж про Лену с
Пашкой никак нельзя было сказать — «по соседству». И поэтому Лена выбрала самый
нейтральный вариант.
— Вы же знаете, что здесь произошло?
— Вы имеете в виду… — мужчина сделал паузу.
— Убийство, — выпалила Лена.
Столь неприятное и даже пугающее слово не произвело на мужчину
никакого впечатления. Наоборот, в улыбке, намертво присосавшейся к его губам,
появилось нечто саркастическое.
— Да, мне об этом уже сообщили. А вы…
Так сказать — на экскурсию? Приобщиться к месту
преступления? Что-то я не видел вас здесь раньше.
Пассаж об экскурсии прозвучал как хорошо завуалированное
оскорбление. С другой стороны, манекен от Кристиана Лакруа имел право на такую
реакцию. Тем более если он и вправду обитал по соседству.
— Мы не на экскурсию, — вступился за Лену, а
заодно и за себя Пашка. — Это я нашел Нео. Я!..
— Поздравляю.
Вот ведь сукин сын! Он откровенно издевался над ними, он
сомнительно шутил — вместо того, чтобы накричать на непрошеных гостей,
вторгшихся в privacy
[13]
, и выгнать их в три шеи.
— Человек, который погиб здесь несколько дней
назад, — мой близкий друг, — соврала Лена, холодея от одной только
мысли, что все это могло быть правдой.
— Простите, — смягчился мужчина. —
Соболезную.
— Ничего…
Лена надменно отодвинула глумливого сукина сына и
прошествовала к выходу — ни дать ни взять безутешная вдова. Пашка последовал за
ней — ни дать ни взять воспитанник кадетского корпуса, бедная сиротка на
государственном довольствии.
Они устроились на берегу, но не у пирса, к которому был
пришвартован «Посейдон», а у заброшенных свай, с которых спускали на воду
«Такарабунэ» (если ее вообще когда-нибудь спускали на воду).
— А я знал, что он твой друг… Нео, — после
продолжительного молчания сказал Пашка.
— Правда? — У Лены даже не было сил
удивляться. — И откуда же ты знал?
— По запаху, — Пашка пару раз шумно втянул воздух
для убедительности. — Когда я.., встретил Нео, там, возле мачты… Он пахнул
так же, как ты. Тогда, весной…
— Что ты такое говоришь, Пашка?
— Правда. Я в запахах здорово секу, даже бабка
удивляется. У меня нюх как у собаки. Пограничной.
Какие глупости, что общего может быть между Леной, пусть
даже весенней, и телом мертвого Романа Валевского?
— А сейчас ты пахнешь немножко по-другому,
правда, — не унимался Пашка.
— Может быть. — Лена взяла в руки горсть песка и
принялась рассеянно пересыпать ее.
Может быть, все может быть. Может быть, все из-за духов?
Сколько же она их перепробовала, сидя в своем ларьке и пользуясь служебным
положением!.. Сейчас Лена выливала на себя остатки «Шамада» — под глухой ропот
Гжеся, который ненавидел жасминно-ванильную барабанную дробь отступающих армий.
А до этого — почти всю весну — был «Пуазон»; Гжесь тоже терпеть его не мог, но
гораздо более аргументирование: чрезмерно сладкий, тяжеловатый запах «Пуазона»
вызывал в нем стойкую ассоциацию с разлагающейся плотью.
Лена относила эту патологическую неприязнь к разряду причуд
заигравшегося в войнушку мужа. Но, оказалось, так думал не только Гжесь. И
возможно, он был не совсем уж не прав.
— Это произошло в понедельник? — спросила Лена у
Пашки.
Пашка закивал головой: да, он нашел Нео в понедельник. И
запах уже витал над ним… Для того, чтобы он возник (учитывая относительную
прохладу ангара с яхтой), понадобилось бы какое-то время. Может быть —
несколько дней. Эти несколько дней легко укладывались в промежуток от конца
недели до ее начала. Именно в пятницу Роман Валевский исчез на «Маяковской»,
чем-то страшно взволнованный. Наверняка он кого-то увидел в толпе у метро…
Скорее всего убийцу. Или человека, который привел его к убийце. То есть сюда, в
заброшенный эллинг лодочного кооператива…
— Простите, — голос, раздавшийся у них над
головами, заставил Лену вздрогнуть. — Возможно, я вел себя не совсем
корректно…
Опять чертов манекен!
Лена обернулась. Клоун в шортах и ветровке стоял совсем
рядом. На свету он не казался таким взрослым, с тридцатью пятью Лена явно
погорячилась. А может, всему виной были жесткие и прямые морщины у глаз и
жесткого рта — светлые солнечные бороздки на абсолютно темном лице?
В любом случае теперь ему можно было дать не больше
тридцати.
— Поверьте, я искренне соболезную…
Я знаю, что такое терять близких людей. — Он в упор
смотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд.
— Да нет, все в порядке. — Лена чувствовала себя
девчонкой, которую вот-вот уличат во лжи. Бессмысленной, а потому особенно
гадкой лжи.
— Может быть, зайдете ко мне?
— Зачем?
Он не нашелся что ответить. А Пашка придвинулся к Лене и угрожающе
засопел: не нужны нам такие утешители, плавали, знаем.
— У вас не найдется стакана воды? — неожиданно для
себя сказала Лена.
— Конечно. Пойдемте в дом…
Ветровка раскаявшегося сукина сына оказалась эксклюзивной:
стилизованная яхта в центре такого же стилизованного спасательного круга и
надпись по внешней стороне: «BALTIC WIND S. — PETERBURG». Идя за бледными
и кое-где уже начавшими стираться буквами, Лена на ходу пыталась объяснить
себе, зачем она это делает. Этот парень жил рядом, а значит, был знаком с
хозяином или хозяевами эллинга и яхты «Такарабунэ». Возможно, они даже
приятельствовали. А если так, то он сможет (если, конечно, захочет) рассказать
ей о соседях.
