А что, если…
Но чертово «если» в контексте двух балетных замухрышек никак
не вытанцовывалось. Чертово «если» выглядывало из-за забора, который был сложен
из хрупких балетных косточек. Таких хрупких, что их и соплей перешибешь. Бычье
Сердце не мог пожаловаться на недостаток фантазии, но представить, что
субтильная Куницына и благообразный Мюрисепп заманили светило современного
танца в ближний пригород и порешили бедолагу в каком-то лодочном кооперативе…
Нет, до таких высот воображение майора Сиверса явно не дотягивало.
Из состояния глубокой задумчивости Бычье Сердце вывел Максим
Векслер.
— Все в порядке? — спросил он застенчивым,
дрожащим голосом. Ни дать ни взять папаша близнецов-двоечников на ковре у
школьного директора: как там мои архаровцы, школу еще не взорвали?
— В относительном. Мне нужны телефоны обоих ваших
артистов. И ваш заодно.
— Зачем? — испугался Векслер.
— Мы должны снять показания с людей, близко знавших Валевского.
Кстати, в тот вечер, в пятницу… В котором часу приехали на день рождения
Мюрисепп и Куницына?
— Не помню точно. Уже после одиннадцати. Я, правда,
быстро ушел. У меня недавно родился сын. Это наш первенец, жена нервничает…
— А в каких отношениях были Мюрисепп и Куницына с
Валевским?
— Что значит — в каких отношениях?
В прекрасных. В самых лучших… Друзья, единомышленники, одна
команда… Современный балет — вещь очень своеобразная, это вам не драматический
театр, где все готовы друг друга в чайной ложке утопить.
Танец, как единый организм, требует взаимопонимания, я бы
сказал, на молекулярном уровне…
Если Векслера не заткнуть, он перейдет на атомы.
— Я понял, Максим Леонидович… Ключи от машины
Валевского у вас? Мюрисепп сказал, что передал их вам.
— Можно просто — Максим. Да-да, конечно…. —
засуетился Векслер, вынимая из ящика стола связку ключей. — Простите, ради
бога. Я совсем забыл о них. Ситуация, сами знаете.., так что немудрено. Тут и
поесть позабудешь, не то что про какие-то ключи.
Бычье Сердце ухмыльнулся: судя по упитанной ряхе директора,
тренировок в столовой он не пропускал.
— Зачем же такие крайности, Максим Леонидович. Все под
богом ходим. Спокойнее надо быть и пищу принимать вовремя…
Ключей на диковинном, космического дизайна брелоке центрального
замка было три. Один — явно от «Лекеуса», иначе и быть не может. Другой,
маленький, смахивал на ключ от почтового или абонентского ящика. Третий,
ригельный, был много больше двух других.
— От чего, как думаете? — спросил Бычье Сердце,
вертя ригелем перед носом Векслера.
— Думаю, от квартиры.
— Думаете или знаете?
Невинный вопрос майора снова привел Максима Леонидовича в
волнение.
— Предполагаю… У нас точно такой же.
— А вы когда-нибудь были в доме у Валевского?
По лицу Векслера поползли крупные капли пота: ему смертельно
хотелось сказать «нет».
— Да. Я был в доме у Валевского несколько раз. По
работе. Только по работе…
Разве это запрещено?
— Нет. Скажите, вас не удивило, что ключи от квартиры и
машины Валевского находились у третьих лиц более трех суток?
— Да я же не знал об этом! Ключи Мюрисепп отдал мне
сегодня, когда стало известно, что… Что произошло несчастье…
— Адрес.
— Чей адрес?
— Покойного Романа Валевского.
— Фонтанка.., кажется, пять. Рядом с цирком Чинизелли.
Его окна выходят прямо на воду, квартира 27, последний этаж.
Вас сопроводить туда?
— Туда поедет бригада.
Векслер закашлялся и, все так же кашляя, протянул Бычьему
Сердцу визитку:
— Вот, возьмите. Телефоны Куницыной и Мюрисеппа я
написал на обратной стороне.
Даже не взглянув на самоуверенно-черный кусок картона. Бычье
Сердце сунул его в карман. И направился к двери. И только ухватившись за ручку,
обернулся к Векслеру.
— Фамилия Антропшин вам, конечно же, ничего не говорит.
— Как вы сказали? Антропшин? — Векслер, желая
угодить страшному майору, даже выкатил глаза из орбит. — Антропшин,
Антропшин… Что-то знакомое.
Вот как? Очень интересно. Бычье Сердце затаил дыхание:
давай, Макс толстые ляжки, американский подпевала, вспоминай!
— Яхтсмен Вадим Антропшин, — не выдержав,
подсказал Бычье Сердце.
— Погодите!.. Ну, конечно же! Яхтсмен Вадим Антропшин!
Он погиб в прошлом году, летом, на регате. То ли он поскользнулся на палубе и
его смыло за борт… То ли его ударило парусом… Я не помню. И честно говоря,
никогда не интересовался обстоятельствами его смерти. Мы специально ездили в
Красную Горку, чтобы оттуда посмотреть на гонки…
— Кто — «мы»?
— Я и моя жена. Ей очень нравятся яхты. Импозантный вид
спорта.
— А Валевский?
— А что Валевский?
— Валевский с вами не ездил?
— С какой стати? Если мне не изменяет память, это был
июль. А в июле «Лиллаби» как раз находился на гастролях в Швейцарии. А что,
собственно, случилось?
— Да нет, ничего. А Валевский и Антропшин могли быть
знакомы? Может быть, с ним знакомы Мюрисепп и Куницына?
Векслер наморщил лоб, имитируя бурную мозговую деятельность.
Морщить лоб было необязательно, и так все понятно: ку-ку, старичок, ну ты и
слепил горбатого!
Бычье Сердце и сам чувствовал, что его заносит, но уж очень
прочно обхватил его своими литыми ручищами мареман Антропшин — не вырвешься.
— Ума не приложу, где бы они могли пересечься… Роман
никогда не увлекался яхтами, это точно. А что касается Лики и Жени… Вы бы сами
у них спросили.
— Уже спросил. Они никогда не слышали о погибшем
яхтсмене.
— Вот видите! — почему-то обрадовался
Векслер. — Я ведь тоже узнал о нем случайно. Из-за того, что мы с женой
были на регате в прошлом году. Я сам бы никогда не вспомнил, если бы вы не
напомнили…
У вас ко мне все?..
Все. Аллее капут. Пообщавшись с наиболее яркими представителями
труппы современного балета, Бычье Сердце вынес одно: здесь он никакой правды не
добьется. «Лиллаби» будет держать глухую оборону, и личность Романа Валевского
(во всяком случае, те ее грани, которые могли бы пролить свет на убийство) так
и останется за семью печатями.
* * *
…Покинуть «Лиллаби» Бычье Сердце не торопился.
Он надолго застрял возле огромного, самодовольно
раздувшегося стенда с заголовком «О НАС». Под заголовком толпилось множество
отксерокопированных статей — из падкой на запах окультуренных русских портянок
иностранной прессы. Бычье Сердце наивно полагал, что мода на Рос сию умерла
естественной смертью еще в начале девяностых. Но оказалось, что метастазы этой
моды все еще продолжают расползаться. Чего стоили одни только названия (в переводах,
помещенных под статьями)!
