Куккарево оказалось ничем не примечательным селеньицем в
одну улицу, полностью укрытым камышами. Улица так и называлась — Окуневой.
Именно сюда и выходили тылы всех домов: лицом все эти избушки были обращены к
Ладоге. От каждой такой избушки к самому озеру шел проток, тоже отороченный
непролазными камышовыми метелками. Должно быть, жители Куккарева были чрезмерно
амбициозны, — одной улицы им показалось мало, и они организовали сразу несколько
десятков: по количеству домов.
Окуневый проток 1
Окуневый проток 2
Окуневый проток 3 — и далее по списку.
Родовой дом Кодриных оказался самым первым. Теперь ясно,
почему появление Аллы и ее смерть так и остались незамеченными. Ни Алле, ни
приехавшему вместе с ней (или после нее) убийце не нужно было въезжать в саму
деревню. А камыши своим неумолкаемым шорохом могли лжесвидетельствовать
столько, сколько их душенька пожелает.
Остановив машину на обочине, Рейно выполз наружу и сразу же
потерялся в едва брезжущих сумерках. Откинувшись на сиденье, я слушала шелест
камышей и едва уловимый плеск воды — с Ладоги дул ветер.
Требовательный стук в стекло раздался так неожиданно, что я
вздрогнула. Положительно, родители Рейно Юускула, старые матерые
железнодорожники, вытолкнули своего сынишку на свет божий только с одной
миссией: чтобы он мешал мне, Варваре Сулейменовой, жить. И со сладострастием
распугивал мои и без того пугливые мысли.
— Вылезайте, — скомандовал Рейно. — Посетим
эту vihatud Долину Смерти.
— А там?..
— Там никого нет. Должно быть, оставшиеся в живых члены
клана отреклись от дома навсегда.
— Может, подождем, пока рассветет?
— Может, подождем, пока наступит зима?.. Или до
Страшного суда здесь задержимся?
Он резко дернул дверцу «опелька», и я почти вывалилась ему
на руки.
— Идите за мной. Тропинка почти не видна и заросла
крапивой…
— Спасибо, что предупредили…
Это действительно был широкий жест с его стороны. Девять из
десяти эстонцев промолчали бы о крапиве, да еще и подставили бы подножку, чтобы
русская тетеха свалилась в мерзопакостную траву и понаставила волдырей на
имперскую, попирающую свободу слова и права нацменьшинств ряху.
Я ухватилась за край юускуловской жилетки, закрыла глаза и
благополучно проскочила до застекленной веранды.
На входной двери висел внушительного вида амбарный замок.
— Вперед, — сказала я. — Вскрывайте двери на
глазах у изумленной общественности! Плюйте на закон о неприкосновенности жилья!
У вас это очень хорошо получается.
Рейно смерил меня презрительным взглядом и отправился на
крыльцо — терзать проржавевший замок.
— Или в России уже разрешается накладывать лапу на
чужое имущество без всяких последствий? — Что за бес в меня вселился,
почему я никак не уймусь?!
— А вы как думали? Вы, русские, сначала со своей приватизацией
разберитесь, а потом уже указывайте другим народам, что им делать… — Рейно не
закончил и коротко выругался. — О, куррат!..
— Что там случилось?
Он ничего не ответил, а сунул в рот сбитый о замок палец. По
левой фаланге сочилась кровь.
— Будете знать, как наезжать на великую страну, —
сказала я, по-хозяйски запустила руку в один из карманов Рейно и вынула оттуда
носовой платок. — Стойте спокойно, я перевяжу.
После того как с перевязкой было покончено, Рейно снова
вернулся к своим отмычкам. Но теперь вел себя на удивление тихо и не поучал
русскую бабу, как ей половчее сунуть пироги в печь. Наконец амбарная махина
поддалась, и мы ступили под сень места преступления.
— Не страшно? — спросил у меня Рейно.
— Мне? — искренне удивилась я. — После того,
как я проснулась с трупом № 1 в одной постели, а труп № 2 лицезрела с высоты
птичьего полета? Вы смеетесь, Рейно. Я даже мышей не боюсь. Меня даже член… —
«члены не пугают. По всему спектру размеров, цветов и конфигураций», —
хотела добавить я, но вовремя прикусила язык.
— Член? — поиграл ноздрями эстонец, очевидно живо
припомнив Рейно Юускула-младшего.
— Членистоногие, — я на ходу сорвала с себя личину
непристойности. И снова предстала перед Рейно Пресвятой Богородицей с дипломом
биологического факультета в зубах. — Скорпионы, сколопендры… Паук-птицеед…
Насекомые, одним еловом…
— А-а… Тогда все проблемы отпадают.
— Куда двинем?
— Сначала сверимся с планом, — придержал меня
Рейно.
Он включил фонарик, порыскал вокруг и спустя минуту уже
сидел на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. И рассматривал план дома,
выуженный из Сергуниного досье на Аллу Кодрину.
А я в очередной раз поклялась себе раздавить с
безумцем-репортером бутылочку кьянти.
— Значит, так. Кухня, две комнаты, комната, лаз в
подвал, что-то вроде мастерской. Сантехнические коммуникации… Это первый этаж.
Теперь второй. Тоже две комнаты. И ванная, надо же… Труп Аллы нашли на втором
этаже, в дальней комнате. Туда и поднимемся.
Он легко встал и снова подхватил меня под локоть — ох уж эта
мне хуторская галантность!..
На втором этаже было заметно светлее; во всяком случае, я
спокойно различала, где заканчивается коридор и куда ведут приоткрытые двери
комнат.
Рейно отважно двинулся вперед и толкнул одну из дверей.
— Это здесь.
…Комната была небольшой, но довольно уютной — диван, низкий
стол, старое кресло-качалка и окно. Все дело в окне.
Окно было огромным и выходило прямо на озеро. Но большую
часть пейзажа в мутных, давно не мытых стеклах занимали хохолки камышей. Даже
сюда, в наглухо закупоренную комнату, доносился их невнятный детский лепет. Я
подошла к окну и расплющила нос по стеклу.
Как же здесь красиво!..
— Как на Сааремаа, — тихо сказал не лишенный
поэтической жилки Рейно. — Ну почему, вы, русские, используете для убийств
самые неподходящие места?
— А какие подходящие?..
Он ничего не ответил, а уселся в кресло-качалку и подпер
ладонью подбородок.
— Значит, это случилось здесь. Алла лежала на диване.
Возможно, спала. Лицом вниз. Вы любите спать на животе?
— Я? — псевдоинтимность вопроса несколько удивила
меня. — Когда я сплю, то не думаю, что я люблю, а что нет…
— Тоже логично. Стало быть, она спала, а ее убили… Нет,
я не могу молчать!
— Рейно, — начала я издалека, чтобы не вспугнуть
эстонца. — Вы же видели ее фотографии. И видели ее лицо…
— Ну, лицо там было не главным.
— Я говорю не о порноснимках. А о тех, где ее снимали
уже после смерти. Вы их помните?
