Короткая стрижка, солнцезащитные очки на челке, бандана на
левом запястье, разгильдяйская футболка, затасканные джинсы; ботинки армейского
образца — созданные только для того, чтобы покорять в них Монблан, но никак не
вдовцов-виолончелистов. Ничего общего с той «женщиной в красном», которая
выползла вчера днем из номера Олева Киви.
Я никогда не пользовалась черной губной помадой. Я никогда
не носила красных платьев. Я никогда не стриглась под пажа. Я и слыхом не
слыхивала об испанском мускате «Миральва». И глаза у меня не карие, а зеленые.
Так что довольствуйтесь контактными линзами, которые я оставила вам на
растерзание. И нигде не засвеченными отпечатками пальцев…
На этом месте своей программной речи я покачнулась и едва не
потеряла сознание. И с трудом удержалась, чтобы не прошибить своим недалеким,
тугоплавким, чугунным лбом витрину «Петербургской старины».
Отпечатки. Они-то… Они-то как раз и засвечены!
Шесть лет назад… Да, ровно шесть лет назад, почти день в
день, вернее, ночь в ночь, мы с Монтесумой-Чоколатль были повязаны озверевшей
таллинской POLITSEI как антисоциальный элемент, представляющий угрозу для
душевного и физического здоровья эстонской нации. Обычно на подобный
«антисоциальный элемент» смотрели сквозь пальцы. Но мы с экзотической
Монтесумой были русскоязычными потаскухами и, следовательно, кастой
неприкасаемых. Монтесума, со свойственным ей восточным темпераментом,
немедленно вступила в бурную дискуссию с POLITSEI, перешедшую в такую же бурную
потасовку.
Нас препроводили в префектуру, где не-гражданка Эстонской
Республики Каринэ Суреновна Арзуманян тотчас же принялась изысканно хамить
полицейскому комиссару.
— У вас случайно не работают родственники сенатора
Маккарти, господин комиссар?
— С чего вы взяли? — Плотный пожилой комиссар, в
отличие от своих парней, был настроен довольно благодушно.
— Говорят, сенатор в конце жизни поехал мозгами и
выбросился из окна с криком «Русские идут!»…
Я посмотрела на Монтесуму-Чоколатль с немым обожанием, хотя
и не поняла смысла ее издевки. Зато ее хорошо понял комиссар. С нас сняли
отпечатки пальцев и только после этого с большим скрипом выпустили из
каталажки. Через два дня я благополучно забыла об этом, чтобы теперь, спустя
шесть лет, у витрины антикварного магазина «Петербургская старина» — вспомнить.
О, если бы Олев Киви был гражданином какой-нибудь другой
страны!
Но он был эстонцем, и они обязательно начнут «отрабатывать
эстонский след», как любят выражаться в крутых боевиках. И выйдут на меня,
Варвару Андреевну Сулейменову, род занятий — прочерк… Последнее место работы —
продюсерская фирма «Антарес». Та самая, главу которой замочили самым
недвусмысленным образом. И — по странному стечению обстоятельств — Варвара
Андреевна и здесь сшивалась поблизости. Они вобьют себе в голову, что завязку
кровавой драмы нужно искать в Таллине, начнут тягать брата Димаса, начнут
тягать Монтесуму…
Монтесуму, подтолкнувшую меня к скользкой и почти
непроходимой тропе: «Чтобы перестать считаться убийцей, нужно найти того, кто
действительно убил». Никакого света в конце тоннеля. Хорошо, что хоть тоннель
есть.
Еще раз взглянув на свое отражение, я отошла от витрины и
направилась в сторону проезжей части.
Только третий по счету водила оказался знатоком города и на
неопределенную просьбу подвезти меня к тоннелю у Морского порта ответил
согласием. Мы протряслись до Адмиралтейских верфей, свернули с Фонтанки на
умирающий Рижский и плавно вкатились в зону порта: набор глухих
административных зданий вперемежку со складами и пакгаузами. Единственным
светлым пятном оказалась гостиница плавсостава с припаркованными к ней частными
такси. Если бы я была начинающей шлюхой, я бы обязательно попытала счастья в
этом месте.
С детства обожаю моряков.
Но полностью отдаться мечтам мне не удалось. Водила
промахнул еще одну улицу — со странным обилием самых настоящих негров в
бейсболках — и через сотню метров вопросительно посмотрел на меня.
— Приехали, девушка. Тоннель.
— А через тоннель нельзя?
— Можно. А что вам нужно-то?
— Канонерский остров.
— За тоннелем как раз и будет Канонерский.
— А там есть жилые дома?
Водила пожал плечами и ничего не ответил.
— Ладно, вы меня перекиньте через тоннель. А дальше я
сама…
Я отпустила галантный «Москвичек» на небольшой площади,
упирающейся лбом в залив. В затылок площади дышала тихая заводь, обильно
сдобренная буксирами, кранами и мазутными пятнами. А прямо передо мной свечкой
стоял девятиэтажный дом. Спустя минуту я уже вела задушевный разговор с
живописной группой из трех хануриков.
— Это какая улица, господа? — вежливо спросила я,
прижимая к локтю сумку с двумя тоннами баксов.
— Это не улица. Это Канонерский, — пояснили
мне. — На Канонерском улиц нет, только дома. Улиц нет, только дома. Очень
по-русски.
— А какой тебе нужен?…
— Номер пять.
— Тогда иди на конец. Не ошибешься. — И ханурики синхронно
замахали руками в сторону нескольких высотных домов, прилепившихся к горизонту.
Двусмысленное выражение «иди на конец» заставило меня
поморщиться. Утешало только то, что задроченная визитка Сергея Синенко не
соврала. Я последовала совету хануриков и свернула на зеленую аллейку,
облепленную трехэтажными коробками барачного типа. Но на них можно было и не
смотреть. А смотреть можно (и даже нужно) было на противоположную сторону
аллеи, где располагался рукав Морского порта. По нему запросто перемещались
сухогрузы, лесовозы и прочие прекрасные чудовища под самыми разными флагами.
Если бы я была начинающей шлюхой…
Боже, если бы я только была начинающей шлюхой!
…Дом номер пять — один из четырех высотных домов — оказался
самым близким к заливу. Я вошла в его единственный подъезд, едва не
поскользнулась на чьей-то блевотине и юркнула в лифт. Пока лифт, скрипя и охая,
нес меня к небесам, я произвела несложные (даже для меня) математические
расчеты и пришла к выводу, что квартира Сергея Сйненко должна находиться на
самом верхнем — шестнадцатом — этаже.
Так оно и оказалось.
Табличка с номером «96» была прикреплена к самой обшарпанной
двери на лестничной площадке, а на дверном косяке красовалась надпись
«ТЯП-ОСЕМЕНИТЕЛЬ».
Ну вот, еще один натруженный пестик, подумала я и нажала
кнопку звонка.
* * *
…Сергей Синенко явился передо мной в мятых сатиновых трусах
и футболке с мультипликационными изображениями трахающихся зверюшек.
— Привет, — сказала я, внимательно рассматривая
подробности коитуса двух кенгуру. — Тяп-осеменитель?
— Не понял?
