— Вот видишь, для тебя он тоже умер. Это радует. Ну так
что, будем подписывать контракт?
— Не сейчас… У меня маленькая проблема, Монти.
— Сколько? — Каринэ Суреновна действительно стала
деловой женщиной.
— Дело не в деньгах, а в обстоятельствах. Ты мудрая
баба и наверняка что-нибудь мне посоветуешь.
— Попытаюсь.
— Собственно, это даже не моя проблема, — я тут же
дала задний ход. — Это проблема одной моей — приятельницы.
— Она работает на Стаса? — Монтесума видела меня
насквозь.
— В некотором роде. Так вот, с ней случилась большая
неприятность. Один ее клиент… — Я набрала в легкие воздуха, вытянула руки по
швам и сиганула в бездну:
— Один ее клиент заснул и не проснулся.
— Остановка сердца?
— Можно сказать и так. Ему воткнули нож в грудь.
— А куда же смотрела твоя приятельница? —
Монтесума раздула ноздри.
— В противоположную сторону. Она любит спать на правом
боку.
— То есть ты хочешь сказать, что она легла в койку с
любовником, а проснулась с трупом?
— Ну да! Все видели, как они… — Я перевела
дыхание. — Приятельница и ее клиент… Как они входили в номер. Все видели,
как она оттуда выходила. Уже одна.
— А труп остался лежать?
— Ну, не могла же она унести его в ридикюле, правда? И
в карман он не влезал… Словом, теперь девчонка подозревается в убийстве.
Монтесума откинулась на спинку кресла и опустила ресницы.
— На ее месте я наняла бы себе хорошего
адвоката, — сказала наконец она. — Или унесла бы ноги из страны. Куда
подальше и пока не поздно.
— Исключено, — я грустно качнула подбородком.
— А башка у нее варит? — цинично спросила
Монтесума. — Если варит — пусть найдет себе лоха из ментов. Убедит в своей
невиновности… Подмахнет получше, если так уж необходимо.
— Зачем?
— А ты не понимаешь? Чтобы перестать считаться убийцей,
нужно найти того, кто действительно убил, — Монтесума наставительно
подняла палец. — А вообще, пришли ее ко мне, ненавижу истории из третьих
рук…
— Отлично, — резюмировала я, хотя ничего отличного
в этом не было. — Я передам ей…
Выбросив из кресла свое точеное тело, Монтесума подошла к
противоположной от нас стене и аккуратно приподняла шторку, задекорированную
под гобелен. За шторкой открылось окошко в зал (я догадывалась, что из зала
окошко смотрится самым невинным зеркалом).
— Мое новое приобретение, — надменно сказала
Монтесума, кивнув подбородком в сторону того самого стриптизера-культуриста,
которого осаждала толпа бабцов. За бесстыжие плавки стриптизера были.заткнуты
купюры.
— Очень миленький, — только и смогла выговорить я.
— Знаешь, где они у меня? Вот здесь, — она сжала
кулак. — По струнке ходят. Я с них по три шкуры сдираю. Думаю открыть
небольшой бордельеро. Для богатых клиенток. Хочешь этим заняться? У тебя
получится.
Я разинула варежку. Бедняга Монтесума-Чоколатль! Несколько
лет, проведенных в вольере у Стасевича, сделали ее мужененавистницей. Я
нисколько не удивлюсь, если узнаю, что Монтесума сечет своих культуристиков
розгами. И заставляет хором скандировать лозунг «Все мужчины — козлы!».
— Так как? Возьмешься?
— Нужно подумать… — Чем я точно никогда не буду
заниматься в жизни, так это организацией «бордельеро»!
— Подумай. Может, хочешь какого-нибудь мальчика?
— Что, прямо сейчас?
Монтесума расхохоталась.
— Конечно. Есть великолепные экземпляры, выполняют любые
фантазии, даже самые запредельные. Тебе это ничего не будет стоить. Все расходы
за счет заведения.
— Не сегодня, Монти. Не то настроение…
— Ну, смотри…
…Через полчаса Монтесума укатила домой, а я осталась в
кабаке — предаваться горестным мыслям о своей горестной судьбе. Возможно, я
допустила ошибку, не открывшись Монтесуме до конца. Я не учла, что почти
всемогущая Каринэ Суреновна всегда примет сторону женщины, что бы эта женщина
ни совершила. Ради торжества женщины над мужчиной Монтесума готова лжесвидетельствовать,
врать, путать следы и идти на любой риск. А тащить за собой еще и ее мне не
хотелось. Я слишком нежно относилась к ней.
Да что там, я ее любила! Так же, как и отступницу Кайе, как
и всех других наших несчастных подружек, с которыми мы хлебали дерьмо и сперму
столовыми ложками.
И я не имею права… Не имею права…
Хотя нет, если мне станет совсем уж худо, если меня обложат
флажками и не оставят выбора, я, конечно, попрошу у Монтесумы политического
убежища. И она мне не откажет.
Эта мысль немного успокоила меня, дала точку отсчета. И я
принялась размышлять над ее вскользь брошенными словами: «Чтобы перестать
считаться убийцей, нужно найти того, кто действительно убил». И чем больше я
думала о них, тем более пророческими они мне казались. Вот только с какого
конца к ним подойти?
Я заказала у Акопа еще мартини и попыталась уложить в голове
события последней недели. Конечно, моя , глупая голова была не самым лучшим
местом для каких-либо мыслей, кроме мыслей об оптимальной длине ногтей.
Но попытаться стоило.
Чтобы облегчить себе задачу, я вытащила из сумки ресторанную
салфетку с фасоном так понравившегося мне платья, перевернула ее на другую
сторону и щелкнула шариковой ручкой. И вывела два имени: «СТАС» и «ОЛЕВ КИВИ».
К этим мертвым деятелям у меня имелась масса вопросов, и я
изложила их письменно.
1. Зачем Стасу понадобился Олев Киви?
2. Откуда ему стали известны такие подробности о личной
жизни Киви?
3. Почему он был уверен, что Киви клюнет на женщину,
отдаленно напоминающую его жену?
4. Почему он выбрал именно меня?
5. Знал ли он, что Олева Киви должны убить?
6. Знал ли он, что ему самому угрожает опасность?
7. Если я не убивала Олева Киви, то кто его убил?
8. Как убийца мог проникнуть в закрытую гостиницу VIP-класса
и как выбрался оттуда, не вызывая ничьих подозрений?
9. Кому была необходима смерть Олева Киви?
10. Кому была выгодна смерть Олева Киви?
11. Почему Олева Киви не просто убили, а закололи таким
необычным ножом?
12. Алмаз в рукоятке ножа — настоящий или нет? Секунду
подумав, я решила, что этот вопрос не относится к существу дела. И продолжила
дальше.
13: Почему убили Олева Киви и не тронули меня?
