И вряд ли оно понравится ее обожаемому муженьку.
…Когда Кайе вернулась из кухни с подносом, я была готова ко
всему. И она это поняла. Аккуратно придерживая рукой живот, Кайе села рядом со
мной, нагнула голову и мягко произнесла:
— Что я могу для тебя сделать, Вари?
Господи, как давно меня так не называли!.. Я улыбнулась,
взяла чашку и сделала глоток. Умеют же эти эстонцы варить кофе, слов нет!
— Ничего криминального. В смысле, ничего, что могло бы
задеть твоего высоконравственного… мужа…
Слово «муж» в контексте отвязной Кайе прозвучало довольно
юмористически.
— Мне нужно где-то перекантоваться пару дней. Ты как?
— А что случилось?
Посвящать женщину на сносях в подробности убийства двух
мужиков, один из которых долгое время был ее сутенером, мне не хотелось. И я
ограничилась святочной историей о притязаниях клиента.
— Достал тут меня один козел. Требует соития каждые три
часа. А у меня месячные. А ему плевать. Сегодня ночью чуть дверь не вынес.
— Тебе нужно бросить это ремесло, Вари, — со
страстной убежденностью миссионерки, входящей в приемный покой лепрозория,
сказала Кайе.
— Да я вот тоже подумываю… Годы уже не те, и молодая
поросль на пятки наступает. Так я могу остаться?
— Конечно. У нас есть кресло… Оно раскладывается. Ты
можешь там расположиться. А мне еще нужно сходить в женскую консультацию…
Какая милая дребедень! Женская консультация, надо же!
Никогда в жизни я не завидовала Кайе, хотя ее сиськи были намного круче моих,
да еще с татуировкой по внешнему кругу. Но теперь… Приходится признать, что
теперь я была бы счастлива поменяться с ней местами. И даже носить глупый плод
под глупым сердцем. И даже иметь глупого образцового мужа. Интересно, что это
за тип, которому удалось в такие короткие сроки приручить Кайе и укротить ее
либидо? Наверняка без запасного яйца в мошонке тут не обошлось.
Кайе чмокнула меня в щеку и убежала в свою консультацию. Я
осталась одна и приступила к изучению своего нового убежища.
Комната была перегорожена самодельными книжными полками,
возвышавшимися до самого потолка. Большую часть пространства (ту, что ближе к
двери) занимали супружеское ложе, стол, шкаф и телевизор. В крошечном закутке у
окна, который достался мне, располагались: кресло (то самое, о котором говорила
Кайе), рабочий стол с лампой и магнитофон.
Не густо.
Я разложила кресло, плюхнулась на него с ногами и сняла с
полки первую попавшуюся книгу: «Из китайской лирики восьмого — тринадцатого
веков». Но никакого чтения не получилось. Во-первых, шрифт был слишком мелок
для моей нетренированной сетчатки (все последние годы я читала только
иллюстрированные дамские журналы). Во-вторых, перед глазами у меня все еще
стояли мертвый Стас и мертвый Киви. А в-третьих…
Не люблю стишат!
…Когда я проснулась, на супружеской половине горел маленький
свет, а в комнате плавали сумерки. Но чертовы белые ночи, к которым за четыре
года я так и не смогла привыкнуть, напрочь сбивали башню и лишали ориентации во
времени. Вполне может быть, что сейчас полночь. Или два часа. Или вообще —
рассвет.
Я была прикрыта пледом, а ботинки, в которых я валялась на
хозяйском кресле, были сняты и аккуратно поставлены на пол. Милая Кайе, как
тебе идет роль хранительницы дома!
Я уже хотела подняться и выползти из своего укрытия, когда
услышала мужской голос.
— Она надолго? — В этом глухом, несколько
раздраженном голосе не было никакого намека на гостеприимство. И мне сразу же
расхотелось выходить из своего укрытия.
— На несколько дней, Юри… Это моя старая подруга. Очень
близкая…
Спасибо, Кайе! Если мне удастся выбраться из этой истории —
завалимся на какой-нибудь речной трамвайчик и будем гудеть там всю ночь!
— А почему ты ничего не говорила о ней раньше?
— Она из Таллина. Сейчас у нее неприятности, и она
приехала сюда… — Нужно признать, она совсем неплохо лепила горбатого к стене,
моя маленькая Кайе.
— Что за неприятности?
А муженек, похоже, зануда!
— Ее друг оказался подонком. Избивал ее… А потом привел
каких-то пьянчуг, сверх дружков. Они хотели ее изнасиловать.
Неожиданный поворот, Кайе, аплодирую! Послышался стук ложки
о тарелку. Потом муженек Кайе с характерным звуком всосал в себя пищу и
отрыгнул.
— Это статья, — строго сказал он. — Завтра же
поговорю с ней. Иди сюда, моя девочка…
Что-то грюкнуло, что-то стукнуло, муженек хохотнул, сама
Кайе тоже хихикнула, и на мои несчастные уши обрушился целый поток любовной
дребедени:
мой-малыш-моя-крошка-мой-животик-как-он-там-наш-любимец-скоро-он-выйдет-к-папочке!
Я попыталась накрыть голову подушкой, чтобы не слышать всего
этого бреда, но то, что мне пришлось узнать через несколько мгновений…
— Почему ты нахмурился, Юри? — задыхаясь, спросила
экс-потаскуха, а ныне любящая жена Кайе. — Ты устал, да?
— Все в порядке.
— Нет, я же вижу… Твоя дурацкая работа, да?
— Все в порядке.
— Да нет же! Расскажи мне, что случилось. Какое-то
кошмарное дело?
— Тебе нельзя волноваться.
— Я буду волноваться… Я буду волноваться, если ты мне
не расскажешь, Юри!
Кайе умела вить веревки из людей — я хорошо это знала. И ее
муж не был исключением. Он еще минуту посопел для приличия, а потом сказал.
— Сегодня убили одного типа. Кстати, он тоже из
Таллина. Твой земляк.
Я едва не хлопнулась в обморок. Вот это номер! Высунув язык,
примчаться на проспект Обуховской обороны, чтобы снова получить по башке
проклятым Олевом Киви. О-о-е!..
— Олев Киви, музыкальная знаменитость, играл на
виолончели. Ты о нем слышала?
— Нет, — безмятежным голосом проворковала
Кайе. — Никогда не интересовалась виолончелью. А почему его убили?
— Ну, с этим все просто. Подснял вчера в ресторане
какую-то девицу, приволок к себе в номер, видимо, долго куролесили. Чего-то не
поделили. Словом, она его зарезала и смылась.
— А что за девица?
— Черт ее знает… Скорее всего какая-то проститутка. Ее
куча народу видела: как клеилась, как заходила, как выходила. Из рук
выскользнула, гадина. И орудие преступления с собой унесла, совсем обнаглела!..
Пресс-атташе этого Киви зашел в номер через пять минут после того, как она
ушла. А виолончелист уже того… Не дышит.
— Ну, ты ведь все равно ее поймаешь, ми-илый, — в
голосе Кайе послышались кровожадные нотки. — Я в тебя так верю!
— Поймать-то поймаю, куда ж я денусь… Вопрос времени, а
время в этом случае — сплошная головная боль. Во-первых, он гражданин другого
государства. Во-вторых, он знаменитость, по всему миру гастролирует. Бизнесмена
замочить — это я еще понимаю, это наше внутреннее дело. Хотим — мочим, хотим —
с маслом едим. А вот деятель искусств!.. И все на мою голову. Городское
начальство понаехало, требует все и сразу, а у меня звезда на подходе и еще три
дела…
